Джуди Кэролайн - Ральф де Брикассар

Вирджиния подошла как раз вовремя, к ужину. Солнце закрыли тучи, и начался отвратительный, моросящий дождь. У кузины Мелисандры разыгралась невралгия. Вирджинии предстояло заняться штопкой, и у нее не оставалось времени на «Магию крыльев».

— Неужели штопка не подождет до завтра? — без возмущения спросила Вирджиния.

— Завтрашний день принесет свои обязанности, — ответила миссис Джексон непреклонно.

Вирджиния штопала весь вечер и слушала, как миссис Джексон и кузина Мелисандра обсуждают вечные, мелочные сплетни своего клана. Женщины, в свою очередь, вязали сумрачно черные нескончаемые чулки. Они дискутировали по поводу приближающейся свадьбы второй кузины Лиззи во всех подробностях. В целом они одобряли этот брак. Вторая кузина Лиззи обеспечивала свое благополучие.

— Хотя она не очень торопилась, — сказала кузина Мелисандра. — Ей, должно быть, уже 25 лет.

— В нашем роду, к счастью, не так много старых дев, — сказала миссис Джексон с горечью.

Вирджиния вздрогнула. Игла, которой она штопала, впилась ей в ноготь.

Третью кузину Пит Грэй поцарапала кошка, и она получила заражение крови через палец. — Кошки — самые опасные животные, — сказала миссис Джексон. — У меня никогда не будет кошек в доме.

Она многозначительно посмотрела на Вирджинию сквозь свои ужасные линзы. Однажды, пять лет назад, Вирджиния спросила, нельзя ли ей завести кошку. С тех пор она никогда не возвращалась к этому вопросу, но миссис Джексон подозревала, что дочь затаила это желание в глубине души.

Неожиданно Вирджиния чихнула. По нравственному закону Джексонов, это было очень невоспитанно — чихать при людях.

— Всегда можно сдержать желание чихнуть путем нажатия пальцем на верхнюю губу, — сказала миссис Джексон с осуждением.

В половине десятого с небольшим, как сказал бы мистер Пипис, пора в постель. Но невралгическую спину кузины Мелисандры нужно было натереть линиментом Каплера. Делала это Вирджиния. Она всегда должна была делать подобные вещи. Девушка ненавидела запах линимента Каплера, она ненавидела самодовольного, чопорного, сиятельного, величественного в очках и с бакенбардами доктора Каплера на флаконе. Пальцы Вирджинии пахли этим мерзким составом еще долго после того, как она пошла в кровать, несмотря на все усилия, с какими она отмывала руки.

Еще один день из жизни Вирджинии пришел и ушел. Она закончила его так же, как начала, в слезах.

На маленькой лужайке Джексонов, прямо за воротами, торчал розовый куст. Его называли «кустом роз Вурж». Кузина Джорджина отдала его Вирджинии пять лет назад, и девушка с радостью его посадила. Она любила розы. Но, конечно, этот розовый куст никогда не цвел. Такая уж была у Вирджинии судьба, так ей везло всегда. Вирджиния делала все, что только могла, следовала советам каждого из их семейства, но все-таки куст не цвел. Он рос, набирал силы в полной праздности, ни одна покрытая листвой веточка не была тронута вредителями и болезнями. Но ни единого бутона так и не появилось на нем. Посмотрев на этот куст дня через два после своего дня рождения, Вирджиния неожиданно возненавидела его. Не хочет цвести — прекрасно, тогда он и расти не будет. Вирджиния направилась к кладовке, взяла нож и тут же вернулась к розовому кусту. Несколькими минутами позже миссис Джексон вышла на веранду и увидела, как дочь безжалостно расправляется с растением. Половина куста была уже вырублена. И роза казалась печально голой.

— Вурж, что ты делаешь? Ты сошла с ума?

— Нет, — сказала Вирджиния. Она хотела сказать это решительно, но привычка подчиняться была настолько сильна в ней, что у нее получилось это очень неуверенно. — Я… я просто решила подрезать этот куст. От него нет никакой пользы. Он не цветет и никогда не зацветет.

— Но это не причина для того, чтобы разрушать его, — сказала миссис Джексон твердо. — Куст был очень красив и рос здесь очень кстати. Ты сделала из него посмешище.

— Розовый куст должен цвести, — сказала Вирджиния немного упрямо.

— Не спорь со мной, Вурж. Убери весь этот мусор и оставь в покое куст. Не знаю, что скажет Джорджина, когда увидит, что ты сделала с ним. В самом деле, я очень удивлена. Ты даже не посоветовалась со мной!

— Но куст мой, — возразила Вирджиния.

— Что? Что ты сказала, Вурж?

— Я сказала только то, что куст мой, — повторила Вирджиния смиренно.

Миссис Джексон повернулась, не промолвив больше ни слова, и скрылась в доме. Проступок был совершен. Вирджиния знала, что глубоко обидела мать, которая теперь не будет разговаривать с дочерью и даже замечать ее два-три дня. Кузина Мелисандра возьмется за воспитание Вирджинии, а миссис Джексон будет сохранять молчание, как каменный истукан.

Вирджиния вздохнула, отнесла на место садовый нож, повесив его в кладовке именно на тот гвоздик, с которого и сняла. Она убрала обрезанные ветки и подмела листья. Губы девушки дрогнули, когда она посмотрела на свежесрезанный куст. Растение имело удивительное сходство с трясущейся, дрожащей прежней хозяйкой, маленькой кузиной Джорджиной.

«Я, действительно, сделала из него уродца», — подумала Вирджиния.

Но она не чувствовала вины за сделанное, ей было только жаль, что она обидела мать. Пока ее не простят Вирджиния так и будет страдать по этому поводу. Миссис Джексон принадлежала к той породе женщин, чей гнев ощущался по всему дому. От этого гнева не спасали ни стены, ни двери.

— Сходи в город и получи почту, — сказала кузина Мелисандра, едва Вирджиния вошла в дом. — Я не могу пойти, очень устала и совершенно выдохлась этой весной. Я бы попросила тебя зайти в аптеку и купить мне флакон горькой настойки Каплера. Нет ничего лучше, чем настойка Каплера для восстановления сил. Кузен Джефсон говорит, что лучше всего помогают таблетки «Каплер Пёпл», но я знаю лучшее средство. Мой бедный дорогой муж принимал горькую настойку Каплера до последнего дня своей жизни, до самой смерти. Но не вздумай отдавать им больше девяноста центов. В таком случае я лучше куплю настойку в Уорте. А что ты сказала своей милой матушке? Ты что, совсем перестала соображать? Вурж, ведь у тебя одна-единственная мать.

«Мне и одной слишком достаточно», — подумала Вирджиния, шагая в город.

Девушка купила горькую настойку для кузины Мелисандры, потом пошла на почту и спросила корреспонденцию в общем отделе. У ее матери не было собственного почтового ящика. Сама Вирджиния вообще не получала никакой почты, кроме «Кристиан Таймс», единственного журнала, который выписывала семья. Письма к ним почти не приходили. Но Вирджиния очень любила стоять у окошка на почте и наблюдать за мистером Кэвью, седобородым старым клерком, похожим на Деда Мороза, вручающим письма счастливым людям, к которым они приходят. Мистер Кэвью делал это с отрешенным, безразличным, юпитероподобным видом, как будто ему было абсолютно неважно, невероятную радость или неизбывное горе приносят письма своим адресатам. Письма очаровывали Вирджинию, может быть, потому, что она редко получала их. В ее Голубом Замке существовали волнующие послания, перевязанные шелковыми ленточками и запечатанные печатью. Их всегда приносили пажи, одетые в ливрею из золота и голубизны. Но в реальной жизни единственными письмами, поступавшими в ее адрес, были случайные, небрежные записки от родственников или проспекты рекламных агентств.