К. Харрис - Когда рыдают девы

– Вы имеете в виду Джорджа и Альфреда Теннисонов? – переспросила Геро и тут заметила, что собеседник смотрит не на нее, а на что-то или кого-то за ее спиной. Покосившись через плечо, она увидела продавщицу зелени с площади. Должно быть, та все это время плелась позади и теперь устало прислонилась к соседнему фонарному столбу. Тяжелый деревянный лоток свисал на лямке с хрупкой шеи, рука сжимала жалкий пучок увядшей зелени. Этой девочке с золотистыми волосами и огромными голубыми глазами на миловидном личике было не больше двенадцати-тринадцати лет. Высокая и длинноногая, она еще оставалась по-мальчишески тоненькой, округлости грудей под лифом потрепанного платьица только намечались. Приоткрыв рот и прищурив серые глаза, Чайлд так пялился на лоточницу, что Геро почувствовала себя свидетельницей чего-то грязного и постыдного.

Словно осознав пристальное внимание собеседницы, антиквар перевел взгляд обратно на ее лицо и откашлялся:

– Я уже сказал. А теперь, леди Девлин, мне действительно пора. – Повернувшись на каблуках, толстяк стремительно вошел в таверну и громко захлопнул за собой дверь.

Геро немного постояла, не сводя глаз с закрывшейся двери. Затем, выудив из ридикюля кошелек, направилась к продавщице кресс-салата.

– Сколько за весь твой товар?

Та, вздрогнув и разинув рот, выпрямилась:

– Миледи?

– Ты слышала. Сколько у тебя пучков? Дюжина? Скажи, ты всегда торгуешь возле музея?

Девочка закрыла рот и сглотнула:

– Здесь или на Блумсбери-сквер.

Леди Девлин втиснула в узкую ладонь три монеты:

– Вот шиллинг за весь твой кресс-салат и еще два шиллинга сверху. Но чтобы здесь ты мне больше не попадалась. Понятно? С сегодняшнего дня торгуй своей зеленью только на Блумсбери.

Юная продавщица присела в испуганно-смущенном реверансе:

– Слушаюсь, миледи.

– Давай, беги отсюда.

Та задала стрекача, не оглядываясь. Истрепанный подол обвивался вокруг босых лодыжек, деревянный лоток бился о худенькое тельце, а тощий кулачок крепко сжимал полученные монеты.

Геро смотрела, пока девчушка не свернула за угол и шлепанье ее босых ног не растворилось в шуме проезжающих карет и повозок, выкриках уличных торговцев и отдаленном завывании шарманки.

Однако на душе у молодой аристократки оставалось неспокойно.

Виконтесса уже собралась возвращаться к своему экипажу, когда знакомый низкий голос за ее спиной произнес:

– Наверное, я не должен удивляться, видя тебя здесь, но следует признаться, я удивлен.

Привалившись плечом к кирпичной стене таверны и скрестив руки на груди, Себастьян наблюдал, как жена медленно поворачивается к нему. Палящее солнце осветило ее необычно бледные, но безупречно спокойные черты.

– Девлин, – проронила Геро, наклоняя свой зонтик так, чтобы лицо оказалось в тени. – Что привело тебя сюда?

Себастьян оттолкнулся от стены.

– Рассчитывал найти в музее кого-нибудь, кто смог бы вывести меня на некоего антиквара, недавно повздорившего с мисс Теннисон. Насколько я понимаю, это и есть искомый джентльмен?

– Его зовут Бевин Чайлд. – Геро не двигалась с места, предоставляя мужу подойти к ней. – Он знаток Англии построманского периода.

– А-а, артурианской эпохи.

– Да. Но я бы не стала употреблять такое название при Чайлде. Думаю, ты уже наслышан.

– Мистер Чайлд не является поклонником Камелота?

– Отнюдь.

– Что тебе известно об этом человеке?

Супруги повернулись и вместе направились к ожидавшей даму карете.

– Помимо того, что он напыщенный осел? – с несвойственной для благовоспитанной леди прямолинейностью переспросила Геро.

Себастьян ошарашено хмыкнул:

– А это так?

– Определенно. Что же касается биографических сведений об антикваре, я слышала, его отец – преподаватель в Кембридже. Доктор богословия.

– Не ожидал, что такому человеку могло быть дело до мисс Теннисон.

Девлин заметил, как жена нахмурила брови.

– В каком смысле?

– В том, что каким бы умом и познаниями ни обладала твоя подруга, она не получила официального университетского образования и к тому же была женщиной. И не нужно бросать на меня свирепые взгляды: разве я сказал, что поддерживаю подобные предубеждения?

– Верно. Извини.

– А как насчет самого Чайлда? Он священнослужитель?

– По-моему, одно время он довольно неохотно собирался посвятить себя церкви. Но к счастью для мистера Чайлда, его дядя по матушке умудрился нажить в Индии целое состояние и умереть, не оставив по себе прямого наследника. Все досталось племяннику.

– Действительно, очень удачно – как для мистера Чайлда, так и для церкви. Откуда тебе столько известно о данном джентльмене?

– От подруги. Ее брат учился с ним в Кембридже, и с тех пор мужчины приятельствуют – к величайшему недовольству Габриель. Она всей душой невзлюбила Чайлда еще с того времени, когда сама сидела за партой.

– По какой-то определенной причине?

– Она называла его высокомерным, занудным, самовлюбленным, педантичным – и странным.

– Странным? Твоя подруга никогда не объясняла, что подразумевает под данным определением?

– Нет. Я как-то спросила, но Габриель только пожала плечами и добавила, что рядом с этим типом ей не по себе.

– Любопытно. А насколько солидное состояние унаследовал высокомерный и педантичный мистер Чайлд?

– Достаточное, чтобы ощущать приятную независимость. Теперь он может полностью посвятить себя науке. По-моему, сейчас этот ученый муж делит свое время между изысканиями здесь, в музее, и проектом в Бодлианской библиотеке, который заключается в каталогизации книг и коллекций покойного Ричарда Гофа.

– Это важно, – всматриваясь в лицо жены, определил Себастьян. – По какой причине?

– Потому что помимо всего прочего мистер Гоф обстоятельно изучал артурианские легенды. А его дом, Гоф-Холл, расположен неподалеку от Энфилда.

– И от Кэмлит-Моут?

– Именно.

Виконт нахмурился:

– А где обитает мистер Чайлд?

– Кажется, снимает квартиру на Сент-Джеймс-стрит.

– Он не женат?

– Нет, не женат. Пару недель назад Габриель рассказывала мне, что коллега довольно громко высказал пренебрежение к ее выводам относительно Кэмлит-Моут. Да и сам антиквар подтвердил, что в прошлую пятницу они поспорили по тому же поводу. Вот только отпустил при этом несколько туманных намеков, которые показались мне настораживающими – о «тайнах» Габриель.

– Тайнах? Каких именно?

– Он не захотел вдаваться в подробности.

Супруги дошли до кареты. Виконт качнул головой, останавливая лакея, который уже собирался подбежать. Слуга отступил назад, и Себастьян сам открыл дверцу.

– А Чайлд не мог иметь в виду некоего французского военнопленного, с которым мисс Теннисон явно была дружна?