Энн Стюарт - Танцующая при луне

— Ненавижу тебя!

— Неправда, — покачал он головой. — Как ты думаешь, почему я так настойчиво пытаюсь отправить тебя домой?

— Потому что я для тебя — досадная помеха.

Изящные губы его изогнулись в улыбке.

— Это тоже. Но прежде всего я хочу, чтобы ты вернулась домой живая и здоровая. Здесь слишком опасно. Фрэнсис Чилтон — настоящий безумец, вполне способный натворить бед. Я знаю, что Питер в состоянии присмотреть за Джейн, но тебя мне хотелось бы отправить подальше отсюда — чтобы уже не беспокоиться.

— Ты за меня не отвечаешь.

— Отвечаю. Нравится мне это или нет, но ты для меня много значишь.

Лиззи не желала этого слышать. Не хотела, чтобы руки его касались ее лица — особенно сейчас, когда колени у нее подгибались и ей смутно хотелось чего-то сладкого и греховного.

— Нет, — выдавила она, но Габриэль был неумолим.

— Но это не единственное, из-за чего я пытаюсь отправить тебя домой. Есть еще одна, куда более веская причина. Хочешь знать какая?

— Нет.

— Дело в том, что ты сумела забраться в мою душу. И теперь я могу влюбиться в тебя, а ведь я не верю в любовь. Ты внесла такую сумятицу в мой привычный мир, что я больше не знаю, во что можно верить и чего следует желать. И я уже ни о чем не могу думать, кроме тебя.

Лиззи застыла в немом оцепенении. Это было все, чего она могла пожелать. И в то же время это ничего не значило. Габриэль скользнул пальцем по ее губам, и ей страшно захотелось поцеловать его. У нее даже губы задрожали, таких усилий ей стоило сдержать себя.

— Ты промокла, — промолвил Габриэль и начал расстегивать пуговицы на вороте ее платья. — Давай-ка снимай с себя сырую одежду.

— Нет, — в очередной раз повторила она.

Он не обратил внимания на ее слова, а у Лиззи не хватило духу остановить его. Так она и стояла, не в силах даже пошевелить рукой.

— Я собираюсь заняться с тобой любовью, — сказал он спокойно и слегка отстраненно. — Ты ведь уже догадалась, правда? Боюсь, у меня нет другого выхода. Завтра уже Белтайн. Если ты утратишь девственность, им не будет от тебя толку. Хотя бы это я могу для тебя сделать, — продолжил Габриэль, стягивая платье у нее с плеч.

— Весьма благородно с твоей стороны, — прошептала Лиззи. — Только к чему такие жертвы?

Он поцеловал ее в ключицу, и Лиззи затрепетала. Габриэль скользил губами по ее шее, по полуобнаженной груди.

— Призраки не выпустят нас, пока я не сделаю этого, — шепнул он.

— Они собираются наблюдать за нами? — выдавила из себя Лиззи, в то время как Габриэль расшнуровывал ее корсет с неожиданной для мужчины ловкостью.

Она не столько увидела, сколько ощутила его усмешку.

— Братья слишком благочестивы для этого. Они оставят нас наедине.

— Я не хочу… — сказала Лиззи в тот момент, когда мокрое платье с шумом упало на пол к ее босым ногам.

— Хочешь, — возразил Габриэль, поднимая ее на руки и направляясь к кровати.

Здесь он бережно опустил ее на мягкие покрывала, на мех и бархат, и на мгновение она затихла, ожидая, что же будет дальше. В голове у нее проносились проповеди отца и предостережения старой Пег. Темный Рыцарь стоял рядом, не спуская с нее глаз. Должно быть, он пришел за ее душой, которую она с готовностью отдаст ему.

— Ну что, привязать тебя к кровати? — поинтересовался Габриэль.

— Тебе этого хочется?

— Не сейчас, — рассмеялся он. — Разве что позже.

— Позже?

Габриэль неспешно перевязывал свои длинные волосы кожаной лентой — как человек, вот-вот готовый приступить к ответственному делу. Так он, впрочем, ее и воспринимал, подумала Лиззи.

Вот он присел на кровать и потянул вверх подол ее рубашки. Лиззи тут же оттолкнула его руку и одернула сорочку.

— Я должна ее снять?

— Да, ты должна ее снять, — передразнил он.

Прикусив губу, она откинулась на спину и закрыла глаза. Ладно, она стерпит и это.

Лиззи задрожала, ощутив обнаженной кожей ночной воздух. А может, это был жар от его взгляда. Пожалуй, ей стоило бы открыть глаза, чтобы убедиться, но Лиззи не желала этого делать. Она собиралась лежать тихо и недвижно, позволив ему осуществить неизбежное, — поскольку другого выхода у них не было… и поскольку она сама того желала. Но это не значило, что она намерена активно участвовать в происходящем.

Габриэль подхватил ее безвольную руку и прижал к своему животу, к своей горячей гладкой коже. Он провел ее ладонью по своей груди, затем вновь по животу, а затем скользнул еще ниже — к затвердевшей плоти, что ощущалась под тонкой тканью брюк.

Лиззи в ужасе распахнула глаза и попыталась отдернуть руку, но Габриэль плотно прижимал ее ладонь, разглядывая пленницу с еле уловимой улыбкой на губах.

— Это удовольствие для двоих, Лиззи. И не думай, что сможешь отлежаться на спине, в полной безучастности к происходящему. — Он вновь провел ее рукой по этой выпуклой и твердой плоти, которая под ее ладонью стала еще больше и тверже. — Когда мы закончим, на твоем теле не останется ни единого местечка, которого бы я не коснулся. Как не останется такой части моего тела, которую бы ты не познала. Когда мы закончим… — Габриэль на мгновение замер, бросив на Лиззи задумчивый взгляд. — Впрочем, вряд ли мы когда-нибудь дойдем до конца.

Лиззи могла придумать только один способ остановить его, при том что ей совершенно не хотелось его останавливать. Она взглянула ему прямо в глаза.

— Я влюблена в тебя. — Она открыла ему то, в чем не решалась признаться даже себе. — Если ты сделаешь это, то уже никогда не сможешь избавиться от меня.

— Я знаю, — промолвил Габриэль. — Знаю.

Наклонившись, он поцеловал ее с такой нежностью, что ей захотелось плакать.

Губы его были прохладными и слегка влажными. Целуя Лиззи, он бережно сжимал ее лицо в своих ладонях. Пальцами он легонько поглаживал ее щеки, и поцелуй этот, казалось, длился вечно. Лиззи обвила руками его обнаженное тело и ответила на этот настойчивый поцелуй: язык ее сплетался с его языком в неутолимом желании.

Габриэль целовал ее уши, целовал локти — язык его превратился в инструмент сладкой муки. Когда он склонил голову к ее груди и начал легонько ее посасывать, тело Лизи пронзила дрожь удовольствия, влажного и горячего.

Прижав к груди голову Габриэля, Лиззи освободила его волосы от кожаной ленты, и те накрыли их шелковистой завесой. Она протестующе застонала, когда губы Габриэля оставили ее грудь, но он бережно и умело стал ласкать ее пальцами. Наслаждение оказалось неожиданно острым, и Лиззи невольно застонала.

Она услышала смешок, выражавший чисто мужскую удовлетворенность, и смутно подивилась тому, что могло его так порадовать. В следующее мгновение губы Габриэля оказались у нее между ног, и Лиззи уже не могла думать связно.