Розалинда Лейкер - Золотой тюльпан. Книга 2

Лампы в руках Питера и Йозефа освещали громадное пространство главного погреба, разделенного на части стенами и арками. Они отомкнули еще одну дверь, ведущую в самый дальний погреб, куда сквозь прутья решетки и слуховое окно проникал слабый дневной свет. Сначала Алетта заметила лишь старую мебель, покрытую паутиной, но подойдя вплотную к мужчинам, изумленно открыла рот при виде огромного склада оружия. Возле стен выстроились рядами мушкеты, а множество поставленных друг на друга бочонков были наполнены порохом. Он открыл крышки кое-каких ящиков и глазам их предстали свинцовые пули, количество которых явно исчислялось тысячами.

— Как все это попало сюда? — удивленно воскликнула Алетта. — Даже если бы собаки молчали, я услышала бы в ночной тишине шум подъезжающей по гравию подводы! Ты можешь объяснить мне, Питер?

— Должно быть, оружие доставлялось сюда за несколько раз и разгружалось очень тихо. Подвода проезжала через старые ворота, от которых у слуги был дубликат ключа. Остановившись среди деревьев, на подводе гасили фонари, и все, что ты видишь здесь, переносили оттуда на руках и подавали через подвальное окно, сняв с него решетку.

— Но зачем это делалось?

— Чтобы быть готовыми поддержать французские войска, когда придет время. Вне всяких сомнений, существует множество других таких же тайных складов оружия в городе. Я пойду сообщу о находке Константину.

— Ты не собираешься сначала запереть на засов окно?

— Нет. Все должно оставаться точно так, как сейчас. Будем надеяться, что поймаем поставщиков оружия, когда они появятся в следующий раз, хотя маловероятно, что это произойдет до весны, когда сойдет снег, так как они не рискнут оставить следы.

Они снова заперли двери в подвал и, затушив лампы, поставили их на полку. Питер провел ка-кое-то время в комнате Константина, а потом уехал. После его отъезда Алетта достала костыли и деревянные протезы из надежного места, где они хранились в ожидании своего часа. У нее не было ни малейших сомнений в том, что этот час настал.

Когда Константин повернул голову и увидел, что принесла ему девушка, в глазах его блеснули одновременно горечь и радость.

— Как получается, что ты очень часто читаешь мои мысли?

Она не могла признаться ему, что это любовь помогает понимать его душевное состояние.

— Значит, вы решили снова начать ходить?

— С того момента, как узнал, что существует предательство. С сегодняшнего дня я буду начеку и постараюсь защитить и свой дом, и свою страну, уничтожая этих предателей. Дай мне протезы и расскажи, как ты это все придумала.

Пока Алетта все объясняла, Константин проверил ремни и деревянные ноги.

— Крайне изобретательно. Думаю, что с помощью костылей я смогу передвигаться, а сейчас мне удастся, по крайней мере, постоять в вертикальном положении. Пришли ко мне Йозефа. Мне не терпится сделать первый шаг.

— Он поднимется незамедлительно.

— Подожди минутку!

Алетта, подходившая к двери, остановилась и оглянулась через плечо.

— Да?

— Спасибо тебе, от всего сердца. — В голосе его послышалось удивление. — Почему ты так много делаешь для меня?

Девушка твердо выдержала взгляд Константина. Он по собственной воле разрывает оковы. Через Питера молодой человек возобновил связь с внешним миром, и теперь лишь вопрос времени, когда он выйдет сначала из своей комнаты, потом из своего дома и вернется в Делфт с чувством вновь обретенного собственного достоинства. Скоро ему не потребуется ее помощь.

— У меня есть на это свои причины, — призналась Алетта, возвращаясь в комнату. — Я отказалась от мечты стать художницей, когда уезжала из Амстердама. Во время несчастного случая у моста я находилась в дилижансе, с которым столкнулась ваша карета. Не могу точно сказать почему, но, увидев вас без чувств в тот день, я загадала, что моя жизнь не придет в норму до тех пор, пока вы не возвратитесь к своей.

— Значит, я сдерживаю тебя?

Алетта улыбнулась.

— Уже нет. Я верю, что мы оба на пути к лучшему.

— Садись и расскажи мне, что произошло в Амстердаме.

Она повиновалась. Когда Алетта закончила свой рассказ, холодность между ними снова растаяла.

— Так что иногда я смогу делать кое-какие зарисовки.

— Есть еще кое-что, о чем я хочу спросить. Поскольку я люблю тебя всем сердцем, ты, конечно же, скажешь мне, почему постоянно носишь чепец?

От этого вопроса у Алетты перехватило дыхание в горле. В глазах Константина светилась любовь, и девушка смутилась, опустила голову, чтобы укрыться от его пристального взгляда. Запинаясь, она объяснила причину страха, жившего в ней так много лет.

— Теперь вы знаете обо мне все, — шепотом закончила она.

— Значит, той ночью на лестнице ты закричала и оттолкнула меня не из-за отвращения?

— Нет! — Алетта вскинула голову в страхе от того, что он предположил. — Этого никогда не будет! Я люблю вас!

Признание вырвалось раньше, чем она успела опомниться, и девушка залилась румянцем. Лицо Константина озарилось такой радостью, что Алетта пришла в недоумение. Он протянул к ней руки.

— Так подойди ко мне, дорогая Алетта! Отныне твое место рядом со мной!

Несколько мгновений она продолжала неподвижно сидеть, потом медленно подняла трясущиеся руки, сняла чепец и решительно вытащила шпильки из волос, которые рассыпались вокруг головы и спустились на спину. Константин видел, каких усилий ей это стоило, и потому девушка стала еще дороже и любимее для него. Наконец она бросилась ему на грудь, обняв руками за шею. Он прижал ее к себе, и поцелуй их был долгим и страстным. Только раз Алетта отстранилась от него лишь для того, чтобы взять ладонь Константина и положить ее на свои волосы.

— Выходи за меня замуж, — пробормотал Константин. — Я так давно люблю тебя.

— Я сделаю это, — нежно ответила Алетта, приложив палец к его губам, заглушая все его возражения, — когда ты сможешь встать рядом со мной в церкви.

— Какая же ты привередливая женщина, любовь моя.

Алетта улыбнулась, вновь отдаваясь его поцелуям. Она не обиделась на эти слова, потому что слышала в них так много нежности!

Начиная с этого дня, для Константина наступило время суровых испытаний и попыток научиться ходить, а Алетта с Йозефом постоянно подбадривали его. Были боль и отчаяние, падения плашмя и бесчисленные синяки. Один раз он разбил лоб, ударившись об угол буфета, а в другом случае упал навзничь, но ничто не поколебало его решимости овладеть громоздкими искусственными ногами. Несмотря на мягкие прокладки, на обрубках появлялись болезненные волдыри, пока они не стали кровоточить; но как только Йозеф менял повязки, Константин вновь пристегивал протезы, и все начиналось сначала. Он уже не оставался в своей комнате, а ковылял и бродил, шатаясь, по всему этажу. Несмотря на смертельную усталость, Константин дежурил по очереди с Йозефом на случай, если объявятся вдруг незваные гости, но снег оставался чистым, и постепенно они поверили мнению Питера, что ничего не случится до весенней оттепели.