П. Паркер - «Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан

«Какая мерзость! — думал он. — Эти жители Запада не понимают, как важно сохранять тело в чистоте. Они понятия не имеют о том, что такое чистоплотность. На его лице столько пудры, что кожа не дышит. Он задыхается — как вся его цивилизация и религия. Ему нужно хорошенько пропотеть и отмыться в нашем хамаме; тогда у него пройдет и та отвратительная сыпь, которую он, как ему кажется, надежно скрывает под слоем грима».

Эмиссар стоял на месте, очевидно не смея шевельнуться и не зная, можно ли ему вообще говорить. Сулейман держал сложенные руки у подбородка и продолжал разглядывать француза. Он наслаждался неловкостью эмиссара и его стеснением. Он улыбнулся, когда заметил, как по густо напудренному лицу течет пот. Султан снова улыбнулся, заметив, как непроизвольно дергается левая нога француза. Наконец он обернулся к великому визирю Ферхату-паше и, вздохнув, дал знак начинать переговоры.

Ферхат шагнул вперед и жестом велел эмиссару говорить.

— Мой господин султан Сулейман, Тень Бога на Земле, меня прислал к тебе король Франции Франциск Первый.

«Он даже говорит врастяжку, как женщина», — подумал Сулейман.

— Мой господин, король Франции протягивает руку дружбы Блистательной Порте и Сулейману Кануни, который крепко держит власть в своих руках.

Сулейман пытливо наклонился вперед. Эмиссар заметил этот жест и быстро обежал глазами зал. На аудиенции присутствовали человек сорок придворных и с полсотни телохранителей султана. Телохранители выставили вперед пики и сабли, готовые предотвратить любое покушение на своего владыку, любую попытку причинить султану неудовольствие или вред.

Эмиссар снова заговорил, причем от страха голос его стал выше едва ли не на октаву:

— Господин, Франция и Османская империя находятся на крайних точках континента, раздираемого Габсбургами, которые угрожают нам. Они покровительствуют Лайошу Второму, королю Венгрии и Чехии, поэтому он также осмелел. Наши злейшие враги укрепили свой союз, женив Лайоша на сестре короля Карла.

Сулейман вскочил с места и воскликнул:

— Их брак ненастоящий и никогда не будет настоящим!

Француз зашатался и встревоженно попятился. Все телохранители Сулеймана сделали шаг вперед. В солнечном свете, проникающем сквозь отверстия, блеснули сабли.

Сулейман продолжал:

— Глупый мальчишка Лайош напрасно надеется, что его мелкая, дряблая плоть способна объединить две нахальных семьи. Неужели он не понимает, что Карл собственным мечом разрубит их союз в тот же миг, как Габсбурги одержат верх на континенте?

— Д-да… это так, господин, и все же Лайош шлет в помощь Карлу свои войска. Он может отправить их либо на запад, в земли Лилии, либо на восток, в земли Полумесяца.

— Молчать! — в гневе закричал Сулейман.

Эмиссар упал на колени и заскулил от страха; лицо его почти сливалось с мраморным полом.

— Габсбурги и этот мальчишка никогда не раздвинут свои границы на восток. Полумесяц покраснеет от их крови, о чем им прекрасно известно! Сейчас мои войска вторглись в их земли и освобождают захваченные ими народы из-под ига Габсбургов!

В гневе Сулейман расхаживал по возвышению туда-сюда.

— Да… да, господин, — хныкал эмиссар. Из носа у него потекло на мраморный пол.

Сулейман посмотрел на распростертого у его ног человека и после недолгого молчания еще больше напугал эмиссара, сказав:

— Передай своему королю, что союз между Лилией и Полумесяцем еще возможен. Но не забудь сказать ему вот что: если он попытается мешать мне каким бы то ни было способом, наш западный поход не ограничится берегами Рейна…

В зале воцарилось молчание.

Французский эмиссар не смел встать. Он прижался носом к полу и как можно скорее пополз к выходу.

Сулейман наблюдал за ним, а затем с улыбкой повернулся к великому визирю.

— Тень Бога, то, что он сказал, — правда, — негромко заметил Ферхат-паша. — Много крови льется на севере, но там льется не только кровь венгров и Габсбургов.

— Знаю, мой великий визирь. Наш союз с Францией избавит Европу от непримиримых противоречий, раздирающих ее изнутри. И позволит теперешнему западному Возрождению расцвести во всей полноте и непогрешимой славе.

Ферхат-паша поклонился законодателю, молча наблюдая, как султан Сулейман встает и покидает зал.

— Мне будет недоставать твоих ласк и сладкого аромата твоей нежности, друг мой.

Ибрагима явно порадовали слова Сулеймана; он склонился к его руке. Они вдвоем сидели в роскошном Чиниликешк — Изразцовом дворце. Парк, раскинувшийся перед ними, снова запестрел зеленью листвы и разноцветными тюльпанами.

— Корабли готовы к отплытию; мы только что получили сообщения о том, что караваны с необходимыми припасами достигли южных берегов Анатолии. Я выбрал безопасный материковый залив, откуда мы и начнем атаку.

— Превосходно. Значит, сегодня будем радоваться и праздновать твою будущую победу и скорое возвращение.

Султан хлопнул в ладоши, и в павильон вошли несколько ичогланов. Они несли подносы с мясом и другими изысканными яствами. Перед Сулейманом поставили большое блюдо, доверху наполненное олениной, фазанами, перепелами, ягнятиной, курятиной и другими деликатесами. Еды здесь хватило бы и на двадцать человек.

— Иди, отведай мяса с моего блюда.

Ибрагим подсел к Сулейману так, что их бедра соприкасались, и оба накинулись на еду.

Сулейман оторвал ножку жареной перепелки и поднес к губам Ибрагима; он пытливо смотрел, как друг откусывает угощение. Ибрагим прожевал мясо и запил его несколькими глотками вина из своего кубка.

— Господин, чем закончилась твоя сегодняшняя аудиенция с эмиссаром французского двора? — спросил он.

Сулейман, жевавший оленину, ответил с набитым ртом:

— Безусловно, нам есть о чем подумать. Франциск — союзник, который нам пригодится. Его войска в Рейнской области сдерживают Габсбургов на Западе. Союз между Лилией и Полумесяцем в самом деле сокрушит этих ублюдков австрийцев и венгерского выскочку.

Ибрагим кивнул и вытер пальцы о полотенце, поднесенное пажом.

— Как только ты освободишь Родос, мы снова отправим янычар в Венгрию. Пусть подергают Лайоша за штаны. Через Венгрию мы проложим себе путь к Вене. Мы захватим золотое яблоко и вырежем из его сердцевины червя — Габсбургов.

Ибрагим кивнул, пробуя сладкую пахлаву с другого стоящего перед ними подноса. После того как они насытились, еду унесли. Друзья, откинувшись на подушки, приготовились развлекаться дальше.

На пол перед ними поставили большой кальян — наргиле. Паж набил чашку кальяна гашишем и разжег тлеющие угли. Султану и Ибрагиму-паше предложили мундштуки из слоновой кости; оба одновременно сильно затянулись. Дым в стеклянной трубке пузырился, проходя сквозь полупрозрачную жидкость. Обоим вдруг стало ужасно весело; в кровь как будто проник солнечный свет, краски стали во много раз ярче. Они продолжали жадно затягиваться, и стены вокруг них словно растворились. Их окутала атмосфера тепла и непобедимости, которая согревала им души.