Барбара Мецгер - Рождественское проклятие

– Я не соблазнял вашу племянницу, – то, что он смог произнести, было чистейшей правдой. – Ее репутация не запятнана. За исключением этого утра, когда мы ехали через деревню в открытом экипаже, с нами всегда находились компаньонки.

Леди Ростенд играла с бахромой шали.

– Ты ожидаешь, что я поверю в то, что вы ни разу не нашли укромного уголка в этом сарае вместо дома? Что вы никогда не были наедине, когда всем известно, что почти все слуги оставили ваш замок? Думаю, что нет. Имя Амелии уже обсуждается. Если бы это был Лондон, то книги пари в клубах для джентльменов были бы заполнены ставками на то, собираешься ли ты купить ей бриллиантовое ожерелье или фаэтон в счет оплаты ее услуг.

Хозяйка не пригласила Ника сесть, так что он облокотился о каминную полку. Сейчас он ударил по ней кулаком.

– Ни один джентльмен не осмелится так бесчестно трепать имя моей жены.

– Твоей жены? Нет, но имя твоей любовницы уже на устах у всей округи. Вы вместе принесете позор к моему порогу, как я и предсказывала. Что еще можно ожидать от Николсона? Что ж, я говорила ей и сейчас скажу тебе: не ждите, что я возьму в дом твою проститутку, когда она обнаружит, что носит твоего ублюдка. Я умываю руки в отношении нее и ее запятнанной репутации.

Ник нахмурил брови, а его руки сжались в кулаки. Фарфоровые пастушки, выстроившиеся в ряд на каминной полке, оказались в неминуемой опасности. Так же, как и леди Ростенд. Он прорычал:

– Имя миссис Мерриот станет таким же безупречным, как свежевыпавший снег, когда она станет моей женой.

– Твоей женой? Ха. Расскажи мне еще одну сказку, Уорт, эта не стоит и ломаного гроша. Ты не женишься на нищей девчонке без титула, без связей – если не считать меня – и не обладающей выдающейся внешностью. Может быть, ты и негодяй, но не дурак.

Барон резко дернул головой, словно признавая комплимент, а затем просто сказал:

– Я считаю, что Эми красавица.

– Хмм. Мужчины. С каких это пор красота девицы играет большую роль на брачном рынке? Моя племянница уже миновала пору первой молодости, и она даже не смогла зачать ребенка за все эти годы, прожитые с Мерриотом, значит, она бесплодна. Нет, мужчины твоего класса не женятся на вдовах ниже их по положению.

– Миссис Мерриот вряд ли ниже любой другой женщины.

Леди Ростенд продолжала, словно он не и заговаривал.

– И уж скорее Ад замерзнет, чем они начнут жениться на своих любовницах.

– Нет, они этого не делают. Что подтвердит честь моей леди, когда я попрошу вашего благословения на наш брак. Я женюсь на вашей племяннице, если она выйдет за меня, с вашего одобрения или без него. Вот почему я приехал с ней сегодня: официально попросить у вас ее руки. Полагаю, что мне следовало бы спросить об этом у сэра Натана, но, как я понял, ваш сын в Лондоне.

Леди Ростенд потянулась за флаконом с нюхательной солью и помахала им у себя под носом, от чего ее лицо сморщилось в гримасе, и она еще больше, чем обычно, стала напоминать горгулью.

– Никогда не видела ничего подобного!

– И никогда не увидите, мадам, если откажете мне в моей просьбе.

– Ты наглым образом заявляешься в мой дом после того, как украл мою племянницу и разрушил ее репутацию без надежды на исправление, и просишь моего благословения? Твоя самонадеянность еще больше, чем твой идиотизм.

– Тогда, как я понимаю, вы не одобряете этот брак?

– Нет, я не одобряю, злодей. Сначала ты украл у меня старшего сына, а теперь и компаньонку? Нет, ты не получишь моего благословения.

Ник отошел от камина и присел на стул рядом с креслом леди Ростенд. Он сунул руку в карман жилета и вытащил кольцо, но не новое, с жемчужиной, а другое, золотую печатку. Это было кольцо лейтенанта сэра Грегори Ростенда, которое Ник снял с руки смертельно раненного друга на поле битвы в Испании; кольцо, которое должен был когда-нибудь получить сын Грегори, а затем сын его сына.

Он повертел кольцо в руках, мысленно видя перед собой грязную, пыльную залитую кровью землю. Наконец барон протянул кольцо матери своего лучшего друга, которая все еще носила глубочайший траур после двух лет смерти сына.

– Вот. Конечно же, оно принадлежало Грегори. Я знаю, что принес его запоздало, но я не мог встретиться с вами лицом к лицу с собственным грузом вины и стыда. Это я должен был встать перед летящей пулей французского снайпера. Знаете, он целился в меня как в старшего по званию офицера. Я должен был прикрывать спину Грегори, а не наоборот, леди Ростенд, и я много раз жалел, что не сделал этого. Сотню раз, миледи, но даже миллион желаний не может изменить то, что произошло. Грегори погиб, а я выжил. Мне жаль. Мне очень жаль.

Леди Ростенд стиснула кольцо в руках и безмолвно заплакала.

– Наверное, ты действительно дурак. Я никогда не винила тебя за эту французскую пулю. Я знаю, что ты сделал бы для него то же самое – и делал это. Грегори писал, что ты спас ему жизнь – и не один, а много раз. Нет, милорд, я не могу простить тебе то, что ты увел моего сына в армию. Его место было здесь, с его семьей.

Ник сморгнул влагу с собственных глаз.

– Вы думаете, что я тащил его за нос, чтобы он составил мне компанию в аду? Я сделал все, что мог, чтобы отговорить его идти со мной. В моей семье всегда были солдаты, а у вас – нет.

– Но ты и другие друзья были для Грегори всем. Он всегда предпочитал проводить время с вами, а не с собственной семьей.

– Мы были молодыми мужчинами, а не маленькими мальчиками на помочах.

– Однако ты был кумиром Грегори с тех пор, как он начал носить штанишки, и он последовал бы за тобой куда угодно, и пытался подражать каждому твоему поступку. Ты был на год старше, и, предположительно, мудрее, и должен был служить ему лучшим примером, ей-богу. Ты должен был остаться в Англии, управлять своими поместьями, растить сыновей, которые унаследуют их, и мой сын сделал бы то же самое.

Готовый вручить леди Ростенд свой носовой платок, Ник вместо этого сунул его обратно в карман. Его голос звучал резко, когда он спросил:

– Вы заявляете, что я не выполнил свой долг?

– Твой долг состоял в том, чтобы остаться здесь, будь ты проклят.

– Я и так уже проклят, если послушать местные предания, и я был рожден, чтобы стать солдатом, как мой отец и дед.

Леди Ростенд потрясла кольцом перед его лицом.

– Главный долг мужчины относится к его семье, а не к тому, чтобы маршировать на войну, оставив безмозглого кузена в качестве наследника. Грегори не должен был уезжать, я так и сказала ему, когда отказалась позволить ему записаться в армию. Кто одолжил этому недотепе денег, чтобы он смог приобрести патент на офицерский чин?

– Грегори оставалось шесть месяцев до совершеннолетия и контроля над собственным состоянием, к тому же он угрожал просто пойти к вербовщикам, если я не ссужу ему денег. Неужели вам хотелось, чтобы ваш старший сын записался рядовым? Он не дожил бы и до своего дня рождения. Нет, мадам, я не стану брать на себя вину за то, что помог Грегори приобрести патент. Это было его собственное решение, и он умер, живя той жизнью, которую для себя избрал.