Анн Голон - Анжелика. Тени и свет Парижа

Отряд вновь двинулся к Нельской башне, по дороге увеличиваясь за счет дружков, слонявшихся в этот поздний час в своих излюбленных уголках. Новость передавалась из уст в уста.

— Весельчак! Знаменитый Сорвиголова! Ранен!..

Толстосум объяснял:

— Это Маркиза Ангелов саданула его, потому что он приударил за Полькой…

— Все по закону! — послышались голоса.

Один из бандитов предложил:

— Я схожу за Большим Матье. — И убежал.

В Нельской башне Весельчака положили на стол в большом зале.

Анжелика подошла к любовнику, сорвала с него маску и внимательно осмотрела рану. Глядя на неподвижного окровавленного Николя, она почувствовала замешательство; ей казалось, что она ударила не так сильно, и парик должен был бы его защитить. Но основание кувшина соскользнуло и задело висок. Кроме того, падая, Весельчак обжег лоб.

Она приказала:

— Пускай поставят подогреть воду.

Несколько мальчишек, толкаясь, бросились исполнять распоряжение Анжелики. Все знали: Маркиза Ангелов помешана на горячей воде, а сейчас неподходящий момент, чтобы ей перечить. Она как следует врезала Весельчаку, в то время как Полька никогда не осмеливалась привести свои угрозы в исполнение. Анжелика никому не стала жаловаться, а действовала сама, когда следовало… Все по закону. Маркизой Ангелов восхищались, и никто не беспокоился за Весельчака, потому что все знали, что башка у него крепкая.

Внезапно снаружи раздалась бравурная музыка. Открылась дверь, и на пороге появился Большой Матье — врач, зубодер и шарлатан с Нового моста.

Даже в столь поздний час он не преминул нацепить свой знаменитый плоеный воротник, напялить ожерелье из коренных зубов и прихватить своих музыкантов с кимвалами [9] Кимвал — ударный инструмент, состоящий из тарелок. — Примеч. пер. и трубой.

Большой Матье, как и все ловкие обманщики, пользовался уважением и в среде нищих, и в прихожей принцев. Перед клещами зубодера все люди равны. Боль делает наивным и слабым как самого высокомерного вельможу, так и отважного разбойника. Спасительные болеутоляющие, чудодейственные эликсиры, волшебные примочки, которые готовил Большой Матье, делали его незаменимым. Именно в его честь Грязный Поэт сложил песню, которую распевали на каждом углу бродячие музыканты:

Он врачевал девиц и мошенников, чтобы снискать их благодарность и потому, что был добряком от природы, а знать и богачей — из тщеславия и корыстолюбия. Большой Матье мог бы сделать головокружительную карьеру в салонах знатных дам, которых он фамильярно похлопывал по плечу; он лечил то аристократок, то проституток, то деревенских баб. Но, постранствовав по Европе, лекарь решил закончить свои деньки рядом с Новым мостом, и никто не мог его оттуда прогнать.

Большой Матье с явным удовлетворением оглядел по-прежнему неподвижного Николя.

— Вот кровищи-то. Это ты его так отделала? — поинтересовался он у Анжелики.

Прежде чем Маркиза Ангелов успела ответить, Матье схватил ее челюсть уверенной рукой и принялся осматривать рот.

— Ни одного гнилого зуба, который можно было бы вырвать, — разочарованно заявил он. — Давай-ка посмотрим ниже. Ты беременна?

Здоровяк принялся столь энергично мять живот Анжелики, что она вскрикнула.

— Нет. Сундучок-то пустой. Посмотрим еще ниже…

Анжелика отскочила, как ошпаренная, чтобы избежать дальнейшего осмотра.

— Эй вы, мешок с пилюлями! — закричала она в бешенстве. — Вас сюда не для того позвали, чтобы меня ощупывать, а чтобы помочь человеку…

— Хо! Хо! Маркиза! — захохотал Большой Матье. — Хо! Хо! Хо! Хо! Хо!..

Эти странные «Хо-хо!» становились все громче и громче, казалось, что от смеха здоровенного мужчины, державшегося обеими руками за живот, обрушится потолок. Этот румяный гигант всегда наряжался в атласные сюртуки кричащих оранжевых или голубых тонов. Он носил парик, поверх которого водружал шляпу с пышными перьями. Когда Большой Матье появлялся среди нищих в серых лохмотьях, с отвратительными ранами, он сверкал, как солнце.

Пока здоровенный детина хохотал, Николя Весельчак пришел в себя. Усевшись на столе, главарь бандитов скорчил угрожающую рожу, чтобы скрыть свое смущение. В сторону Анжелики он не осмеливался даже взглянуть.

— Ну и что вы все тут ржете, стадо придурков? — загремел его голос. — Хвастун, болван! Опять у тебя мясо подгорело? Здесь воняет горелой свининой!

— Ба! Весельчак, так ведь жареная свинья — это ты! — Большой Матье, пунцовый от смеха, вытирал клетчатым платком выступившие слезы. — И Полька тоже! Вы только посмотрите! Да у нее половина спины прожарилась! Хо! Хо! Хо!..

И он вновь принялся хохотать все громче и громче.

В ту ночь в обители нищих, в Нельской башне, прямо напротив Лувра, еще долго царило шумное веселье.

Вскоре Анжелика нанесла ответный визит Большому Матье.

Он внушал женщине доверие. Она чувствовала, что под маской шута и балагура скрывается настоящий целитель. Маркиза Ангелов была убеждена, что найдет в его аптеке некоторые снадобья Мелюзины.

Ведь от одной мысли, что она может забеременеть от Николя, Анжелика испытывала дурноту.

— Посмотри-ка туда! — сказал Пион Анжелике. — Видишь парня, который закутался в плащ, так что одни усы торчат, и натянул шляпу на глаза? Ходит туда-сюда по берегу… Заметила? Так вот, это сыч.

— Сыч?

— Ну, ищейка, если хочешь. Полицейский, вот это кто.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю, я это чувствую.

И «рыцарь удачи» сморщил свой здоровенный шишковатый нос, за малиновый цвет которого пьянчуга и получил кличку Пион.

Анжелика стояла, облокотившись о перила горбатого мостика, перекинутого через ров у ворот Нельской башни. Бледное солнце рассеивало туман, который уже несколько дней окутывал город. Противоположный берег, берег Лувра, еще оставался невидимым, но в воздухе разлилось тепло, свидетельствовавшее о том, что зима уходит. Оборванные ребятишки удили рыбу во рву, а в реке лакей купал двух лошадей, предварительно вдосталь напоив их.

Человек, на которого Пион указал концом мундштука своей курительной трубки, казался безобидным прохожим: небогатый горожанин, вышедший прогуляться перед ужином на берег Сены. Он смотрел, как лакей обтирает коней пучком соломы, и время от времени поднимал голову к Нельской башне, как будто бы его заинтересовал этот полуразрушенный памятник былой эпохи.

— Ты знаешь, кого он ищет? — вернулся к разговору Пион, пуская Анжелике в лицо клубы табачного дыма.

Она немного отодвинулась.

— Нет.