Сара Ларк - Остров надежды

— Мы на месте. Однако лучше не заходите туда в одиночку...

Бобби, как настоящий джентльмен, открыл перед Норой дверь, за которой начинался темный вонючий коридор. Дверь в одну из комнат была открыта, и помещеньице это произвело на Нору впечатление карикатуры на какой-то салон. В комнате были камин и старое кресло перед ним, стулья и стол, но все это было грязным, серым и потертым — казалось, что здесь никто никогда не убирал. Повсюду валялись куски материи и старая одежда.

— Она этим торгует, — пояснил Бобби пришедшей в ужас Норе. — Я имею в виду старуху Пэддингтон, хозяйку. Скупка и продажа поношенной одежды. Она стоит с вещами в базарный день в Чипсайде. И, кроме того, сдает дом квартирантам. А как она заполучила этот дом, не знает никто...

Из комнаты раздался чей-то сварливый голос.

Бобби втянул голову в плечи.

— Поднимайтесь быстрее наверх, мисс Нора, пока старуха вас не заметила! — прошептал Бобби, подталкивая Нору в сторону деревянной лестницы, которая скорее заслуживала звания стремянки.

— Я уже увидела вас! — злобно заорала женщина им вслед. — Мальчишку Фанни Дайери и красивую молоденькую леди. Что, ты стал слишком хорош, чтобы сказать старым друзьям «добрый день», Бобби? И куда ты разогнался?

— Не слушайте ее, — прошептал Бобби, который явно устыдился. — Моя мать на самом деле не дружит с ней, она просто продавала ей одежду, когда мой старик умер... Это в гости к мистеру Гринборо, миссис Пэддингтон! — громко сказал он чере плечо старухе, которая стояла возле лестницы и с любопытством смотрела на них снизу вверх.

Миссис Пэддингтон на самом деле была еще не так стара, однако толста до безобразия, да еще и с вечно красным лицом. Ее сальные волосы неопрятными прядями свисали вниз, маленькие глазки блестели, как стеклянные, но, тем не менее, взгляд был зорким, злым и недоверчивым. Норе показалось, что она узнала источник вони, доносившейся из ее комнаты через открытую дверь: джин или какой-то другой дешевый спиртной напиток.

Спальни на втором этаже тоже казались обжитыми — за закрытыми дверями были слышны чьи-то голоса. Однако Бобби полез дальше наверх по еще более узкой и шаткой лестнице. Нора на каждом шагу опасалась, что трухлявое скрипящее дерево может проломиться. На самом верху находилась одна-единственная низенькая дверь. У нее был такой вид, словно она пережила уже не один пожар.

Бобби постучал в дверь, а сердце Норы заколотилось так сильно, что ей показалось, стук его раздается громче, чем стук пальцев Бобби по старому дереву.

Однако изнутри никто не отвечал. Неужели Саймон куда-то ушел? Нора разочарованно подумала, что и ей теперь придется уходить. Однако ее юный сопровождающий без всяких церемоний распахнул дверь в комнату.

— Мистер Гринборо? Это снова я. Но на этот раз с гораздо лучшими новостями!

Голос мальчика звучал нарочито радостно и оптимистично. Нора вслед за ним зашла в комнату, и от ужаса у нее перехватило дыхание.

Каморка Саймона находилась прямо под крышей. В помещении не было ни единой прямой стены, а несколько ведер, в беспорядке расставленных на полу, позволяли сделать вывод, что крыша протекала. Летом здесь, наверное, было невыносимо жарко, а зимой — очень холодно и... так темно, что с первого взгляда Нора ничего не смогла рассмотреть. Огня в камине не было. И лишь когда ее глаза постепенно привыкли к полумраку, она рассмотрела нищую меблировку — стол да стул, на котором, небрежно сваленная, лежала одежда Саймона, та самая, что была на нем во вторник вечером. Это было на него не похоже. На неумело вбитом в стену крюке висела его рубашка, тщательно выглаженная, а на столе стоял утюг. Нора со стыдом вспомнила тот день, когда он признался ей, что сам вынужден приводить свою одежду в порядок. Она посмеялась над тем, что он выполнял работу прачки и гладильщицы, и высказала опасение, что ее любимый несколько жадноват. Однако сейчас Нора увидела жестокую действительность существования Саймона, а затем, наконец, заметила и своего ненаглядного, лежавшего на убогой кровати, по непонятным причинам придвинутой к холодному камину. В нем давно уже никто не зажигал огонь. А Саймон лежал, скрючившись под тонким одеялом, тщетно пытаясь удержать то скудное тепло, которое оно ему давало.

Нора подбежала к нему — и снова испугалась, увидев его лихорадочно пылающее лицо со впалыми щеками.

— Саймон! Почему же ты никому не сказал, что заболел? Почему ты не попросил известить меня? О Боже, Саймон, тебе нужен врач!

Молодой человек открыл глаза — они были красными и блестели от высокой температуры, но засияли, когда он узнал Нору.

— Нора... ты... это ты... или... сон...

Та улыбалась, изо всех сил борясь со слезами. То, что она увидела здесь, было скверно. Намного хуже, чем она могла себе представить.

— Нет, это действительно я! — решительно сказала она и погладила Саймона по голове. Его волосы были мокрыми от пота, хотя он дрожал от холода.

— Теперь я буду заботиться о тебе. Мне давно уже надо было это сделать. Боже, Саймон, ты весь дрожишь!

— Холодно... — прошептал он.

На нем была одна лишь рубашка, та самая, в которой он приходил к отцу Норы просить ее руки. В тот вечер он промок под дождем, был сильно расстроен и, придя домой, без сил упал на кровать и проснулся на следующее утро с высокой температурой. Ему удалось только снять с себя пиджак и брюки, а затем очередной приступ кашля свалил его с ног. Он едва помнил, как пережил те дни, пока Бобби не занес ему письмо с извещением об увольнении. Кажется, дочь его квартирной хозяйки иногда приносила ему поесть. С тех пор как Бобби побывал здесь, она регулярно — один раз в день — заглядывала к нему. Однако миссис Пэддингтон строго следила за тем, что делает ее дочка, когда узнала, что Саймон лежит больной в постели. Поэтому маленькая Джоан, сочувственно относившаяся к Саймону, могла лишь тайком от матери время от времени приносить ему наверх жидкий суп или кусок хлеба.

Нора сняла манто и закутала в него Саймона.

— Мы должны разжечь огонь в этом камине! — решительно заявила она, удивляясь сама себе. В романах, которые она читала, главная героиня сначала должна была обнять любимого, а он — заверить ее, что только ее любовь немедленно излечит его. Но для Норы романтические приключения закончились в ту самую минуту, когда она вошла в эту мансарду. Сейчас она пребывала в реальной действительности, когда поцелуи и нежности нужны были Саймону намного меньше, чем одеяло, теплая еда, огонь в камине и врач.

— Ты можешь раздобыть дров, Бобби?

Саймон покачал головой.

— Нет, — прошептал он, — камин дымит, из него сыпется сажа... никакого тепла...

Слова давались ему с трудом. Он закашлялся.