Маргарет Макфи - Маска возмездия

Рейф ничего не ответил. По закону его связывали с Мисборном родственные узы. Это было его кошмаром и прихотью одновременно.

— И как теперь быть с Мисборном? — спросил Каллертон нарочито равнодушно.

— Не знаю. Надо подождать немного, чтобы все улеглось.

Рейф подумал о Мэриэнн, о том, каково ей будет узнать, что сделал ее отец, увидеть, как его осудят, поведут на казнь, как развалится ее семья. И каково ей будет знать, что все это сделал ее муж. Он содрогнулся от этой мысли.

Каллертон промолчал, но по его глазам было видно, что он все понимал, и даже слишком хорошо.

— Я не могу отказаться, — продолжил Рейф. — Это мой долг перед отцом и матерью. Они заслуживают справедливости. Кем я буду, если сейчас пойду на попятную? После всех этих лет. После всего, что сделано, чтобы довести это дело до конца. Невозможно смириться с тем, что Мисборн убил их.

Или дело в том, что он любит свою жену?

Каллертон плеснул обоим бренди, и они выпили, не проронив больше ни слова.

Мэриэнн смотрела, как муж раздевается и залезает к ней под одеяло. Наступила третья ночь, которую ей предстояло провести в постели с ним. Рейф задел пальцами ее руку. Она повернула голову на подушке и взглянула ему в лицо, освещенное канделябром.

Рейф улыбнулся и пожал ей руку. Мэриэнн почувствовала, как что-то светлое, радостное зашевелилось внутри.

— Свет тебе не мешает? — спросила она, зная, что многим людям трудно засыпать при свечах. В прошедшие две ночи свечи в спальне горели до утра.

Рейф покачал головой.

Последовала недолгая спокойная пауза, прежде чем он спросил:

— А ты всегда боялась темноты?

— Нет. — Он не стал задавать вопрос, который напрашивался сам собой, тем не менее Мэриэнн ответила: — Только последние несколько лет. И мне кажется, я боюсь не столько темноты, сколько тех, кого она скрывает. В углах и шкафах, под кроватью и… за шторами.

— Монстров, — продолжил он, как будто понимал, о чем она думает.

— Самых ужасных. — От одной мысли Мэриэнн похолодела.

— Как разбойники, — мягко отозвался он и очень странно посмотрел на нее.

Мэриэнн покачала головой:

— Бывают вещи страшнее разбойников.

— Правда? — Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, словно он о чем-то задумался, вспомнил что-то. Потом снова повернулся к ней. — Ты расскажешь мне, что тебя напугало, Мэриэнн?

— Ты не поймешь, — ответила она. — Ты такой сильный, непобедимый. Ты не можешь понять, что такое страх, никогда не испытывая его? Или понять, что значит чувствовать себя абсолютно беспомощной, если ты сам такой могучий? Что значит оказаться полностью во власти другого? Испытывать ужас? Ты ничего не знаешь об этом.

— Я знаю гораздо больше, чем ты полагаешь, Мэриэнн. Мне знакомо все, о чем ты говоришь.

Мэриэнн не могла себе представить ничего подобного. Он казался совершенно бесстрашным.

— Надеюсь, сейчас ты ничего не боишься.

Он покачал головой:

— Я встретился со своим страхом лицом к лицу. Породнился с ним.

— А что напугало тебя? — прошептала она, понимая, что это должно быть поистине ужасно.

Рейф молчал так долго, что Мэриэнн решила, будто он ничего ей не скажет. Но он ответил:

— Разбойники.

— Я не понимаю.

— Меня напугали разбойники. Страх парализовал меня. Привел в ужас.

Мэриэнн знала, что это значит.

— Но ты сам стал разбойником.

— Да.

— Ты похитил меня, ты грабил.

— Я ограбил только шестерых, Мэриэнн. Чтобы победить страх, надо посмотреть ему в лицо.

Она кивнула.

— Могу я задуть одну из свечей? От двух оставшихся достаточно света.

— Нет, — ответила Мэриэнн.

Рейф не стал спорить и не пытался переубедить ее, лишь сжал ей руку, стараясь ободрить.

— Задуй их все, — сказала она. Но от одной мысли об этом сердце забилось чаще и страх заполз в душу.

— Совсем не обязательно тушить все сразу.

— Я знаю, — ответила Мэриэнн, — но я так хочу.

Рейф сделал, как она просила. В одно мгновение комната погрузилась в кромешную тьму. Мэриэнн вздрогнула от ужаса и попыталась обуздать страх, грозивший вырваться из-под контроля. Широко распахнутыми глазами она всматривалась во тьму, но видела одну лишь черноту. Потом Рейф обнял ее и прижал к себе. Мэриэнн услышала удары его сердца рядом со своим, почувствовала сильные руки, сомкнувшиеся вокруг нее. Его дыхание было ровным и спокойным. Она не стала считать вдохи и выдохи, просто постаралась дышать с ним в такт. Немного погодя паника отступила, она успокоилась и впервые заметила, что темнота не такая уж черная. Сквозь незадернутые шторы в спальню проникал слабый серебристый лунный свет. Она повернула голову, чтобы посмотреть на него.

— И что ты теперь видишь в темноте? — спросил Рейф.

— Я вижу свет луны и звезд. — Она снова повернулась к нему. — И тебя. — Она коснулась губами его губ.

В доме лорда и леди Чилкот давали бал. Это был их первый выход в свет в качестве мужа и жены. Мэриэнн разгладила шелковую юбку своего белого вечернего платья, отделанного серебристой газовой тканью, и постаралась успокоить нервы. Оснований для сплетен было предостаточно. Их скоропалительная свадьба после разрыва помолвки с Пикерингом. И очевидное отсутствие периода ухаживания. Оставалось только надеяться, что никому не известно, что произошло на балу по случаю ее дня рождения. В дверь спальни постучали, и на пороге появился Рейф.

— Я готова, — сказала Мэриэнн.

— Не совсем, — возразил Рейф. Когда он двинулся к ней, она заметила в его руках шкатулку из черного бархата. Он протянул ей шкатулку. — Это мой подарок на свадьбу и день рождения. Извини, что с таким опозданием.

Мэриэнн открыла шкатулку. Внутри лежала изящная нитка бриллиантов, сверкавших при свете канделябров, с крупным темным сапфиром посередине. Никогда прежде она не видела такого изысканного ожерелья. От такой красоты у нее захватило дух.

— Свет луны и звезд… и темнота, — произнес Рейф, вынимая ожерелье из шкатулки и поднося сапфир ближе к свечам, чтобы Мэриэнн смогла увидеть камень, поначалу казавшийся черным, а теперь сиявший глубоким темно-синим цветом. Их взгляды встретились, и Мэриэнн вспомнила, как уютно и спокойно ей было лежать в его объятиях этой ночью.

— Рейф… — шепнула она. — Спасибо тебе. Оно прекрасно.

— Как ты, — ответил он. — Я должен был подарить его тебе в день нашей свадьбы и твоего рождения. — Он надел ожерелье на шею Мэриэнн.

Она почувствовала холод бриллиантов и тепло его пальцев в том месте, где он коснулся шеи, застегивая замочек. По коже побежали мурашки, и дрожь волной прокатилась по телу. Его прикосновение было ласковым и дразнящим, у Мэриэнн закололо в груди. Внутри все сжалось. Дыхание перехватило от жгучего пьянящего чувства, охватившего все ее существо. Мэриэнн не могла пошевелиться от острейшего желания, вызванного одним лишь прикосновением его пальцев.