Марина Струк - Мой ангел злой, моя любовь…

Приглашение? Анна подняла голову удивленно, и Андрей продолжил, словно отвечая на ее невысказанный вопрос:

— В Милорадово будет дан бал по случаю начала летнего сезона. А до того, parties de plaisir, soirée [619] Прогулки, рауты (фр.) , действо домашнего театра. Как было ранее, при господине Шепелеве. Быть может, охота на красного зверя. Говорят, после войны много волков в лесах развелось. Я слышал Анна Михайловна любит гон. Мне помнится, Петр Михайлович говорил, что заячью…

И Анна в который раз удивилась, насколько он успел узнать о ней. Удивительно для того короткого срока, что они успели провести в качестве жениха и невесты! И вдруг невольно подумала, узнала ли она сама об Андрее столько, если бы Марья Алексеевна по воле судьбы не делила с ней вечера, когда они были заперты войной в Милорадово. Ее всегда интересовала только собственная персона и собственные интересы. Разве задумывалась она ранее о том, чем живут ее поклонники, что им по вкусу? Разве интересовалась она их желаниями и настроением? Никогда! Анна была убеждена, что только ее желания первичны, только ее решения должны быть приняты как должное. За что и поплатилась и в итоге. Она даже покраснела, вспоминая свою ярость, с которой так отстаивала последнее слово за собой в тот злополучный день, когда она бросила кольцо Андрею в спину.

— Bien sûr, Àнна Михайловна приглашена accompagné мадам Крапицкой [620] Разумеется… как сопровождающая… (фр.) , - проговорила, то ли спрашивая, то ли утверждая строго мадам Элиза.

— Bien sûr, — ñогласился с ней Андрей, и помимо воли сердце Анны даже забилось чаще. Бал! В Милорадово будет бал, и она сможет пойти на это торжество!

Мадам и Андрей далее затеяли легкую беседу меж собой, но Анна уже почти не слушала слова, которыми они обменивались. Разговор был о ненастье, что пронеслось над Смоленщиной недавно и ушло далее, к московским землям, чтобы превратить в болота и распутицу поля яровых, расположенные в низинах. Во-первых, ей это было не совсем интересно, во-вторых, она получила подтверждение, что отъезд Андрея носит исключительно деловой характер. И в третьих, ей давно было уже пора написать послание к тетушке, которого и ждали от нее в гостиной. Но тихие слова, которые донеслись до уха Анны, когда она уже поднималась на ноги, заставили ее на миг замереть.

— Vous êtes bon maître [621] Вы — хороший хозяин (фр.) , - похвалила мадам Элиза своего собеседника, слушая его намерения спасти яровые любой ценой. В этом стремлении она вдруг распознала знакомые ей нотки господина Шепелева. Все достойно внимания хозяина. Даже крестьянские наделы, которыми являлись поля, залитые вышедшей из берегов речкой.

— Не думаю, что достоин вашей похвалы, мадам. Роль хозяина еще нова для меня, в особенности владетеля стольких земель, какое число отошло по воле моей тетушки, — заметил Андрей. — И потом… Разве не велено нам Господом заботиться о тех, кому достался меньший удел? О тех, кто нуждается в нашей помощи и защите? Меня так воспитали. Чувство долга перед всеми, кто зависит от меня, перед теми, кто во мне нуждается…

Эти слова вдруг потащили за собой из глубины памяти Анны совсем иные, но такие похожие смыслом. «…И буду подле вас всегда. Потому что чувство вины не дает мне покоя ни на минуту в этих стенах, на этих землях. Я обманул вашего отца… У меня долг пред ним, пред его памятью за то…».

Анна опускала перо в темное нутро чернильницы и снова доставала его, чтобы приступить к письму, но так и не сумела написать ни строки. Только испортила бумагу, заляпав ее чернильными кляксами. И только, когда в дверь стукнула Глаша, посланная спросить у барышни о письме, сумела вывести несколько строк.

— Сама отнесу, — прохрипела, категорично отведя протянутую за посланием руку горничной, Анна и вышла из комнаты, уже заслышав голоса не в гостиной, а в передней — Андрей намеревался покинуть флигель и уже принимал из рук Ивана Фомича шляпу и трость, его вечную спутницу. Он поднял взгляд вверх на лестницу, едва расслышал тихий шелест платья, и Анна сбилась даже с шага, вдруг заметив мимолетное знакомое выражение нежности и тепла. Впрочем, быть может, ей показалось? Ведь когда он принимал из ее рук наспех написанное послание, его лицо было по обыкновению отстраненно-спокойным.

— Je suis heureux de vous voir [622] Я счастлив видеть вас (фр.) , - произнес Андрей и легко пожал руку Анны, протянутую для приветствия. — Мне жаль, что то ненастье все же принесло вам нездоровье. Смею надеяться, что вы выправитесь от него в скорейшие сроки и подарите нам радость видеть вас на предстоящих «маевках».

«Я тоже рада видеть вас!», сияли глаза Анны, и она улыбнулась в ответ на легкую улыбку, тронувшую уголки его губ при виде этого сияния. «Даже если вы прибыли в этот дом с визитом вежливости… даже этой крупице, которую мне дарит Провидение».

— Софья Павловна велела кланяться вам и осведомиться о вашем здравии, Анна Михайловна, — продолжил Андрей, не отводя взгляда от лица Анны. — Я уже говорил мадам Элизе, она бы желала навестить вас, если вы позволите…

Позволила ли бы она? Конечно же! Неужели можно было ответить на эту просьбу отказом?

— В таком случае, она навестит вас при первой же возможности, — заключил Андрей, прочитав в ее глазах согласие на высказанную просьбу. — А на этом позвольте откланяться…

Ах, как жаль, что она не сможет увидеть его лица, когда Андрей развернет бумагу, по которой она еще раз легонько постучала пальцем на прощание! Как жаль, что не увидит выражение его глаз, когда он прочтет строки, которые на свою смелость она вывела на бумаге! «Bon voyage, monsieur! Dieu vous garde…» [623] Доброго пути, месье! Да хранит Вас Бог… (фр.) . Слова, которые так хотелось сказать ему на прощание. Жаль, что она не увидит его лица, когда он будет читать их. Ведь тогда Анна поняла бы, есть ли у нее возможность исправить то, что только разрушалось с каждым днем.

Софи пришла во флигель тем же днем, спустя несколько часов после отъезда брата в Москву. Визит этот показался Анне очень странным: гостья в основном молчала, предоставляя мадам Элизе почти в одиночку вести вежливую беседу, только изредка бросала на Анну взгляды, которые не могли невольно не насторожить ту. Словно Софи что-то знала о ней и пыталась сейчас понять по ее лицу, по манере поведения насколько верна ее осведомленность. Что ж, Анне было не привыкать к оценивающим взорам, к пытливому выражению глаз. Только смущала несколько странная нервозность девушки, которую нельзя было не заметить — та то и дело сжимала ручки своего ридикюля, который был при ней. Об этом и спросила у мадам Элизы Анна, едва та покинула флигель после чайной трапезы.

— Неудивительно, что pauvrette [624] Бедняжка (фр.) была так взволнована, — заметила мадам Элиза, помогая Глаше собрать фарфор на поднос. — Учитывая, каким образом ты предстала перед ней до того. Сперва — разрывая помолвку без единого слова уведомления о том. А затем давеча, когда ворвалась в дом в une crise de nerfs. Figurez-vous! [625] …в истерике. Подумать только! (фр.) Я была плохой наставницей для тебя…