Марина Струк - Мой ангел злой, моя любовь…

— Разве было оглашение? — снова повторил Андрей холодно, и она даже испугалась блеска его глаз. В дверях первой комнаты анфилады уже показалась Катиш. Вера Александровна ясно видела ее со своего места в кресле. Ее лицо так и светилось от радости, что он приехал с визитом к ним в дом. Знала бы она, что Андрей приехал сюда, скорее всего, за благословением на брак с другой, не с Катиш!

Всего мгновение, пока Вера Александровна смотрела на счастливо улыбающуюся дочь, перед ней мысленно качались весы. Одна чаша — возможное счастье дочери с человеком, которого та любила. И Вера Александровна знала, что стань Андрей супругом ее дочери честь и совесть никогда бы не позволили ему принести дочери разочарования в этом браке. Это был бы идеальный брак их среды — полный уважения и понимания, пусть и лишенный эмоций.

С другой стороны — Аннет, маленькая проказница Анечка, дочь ее кровной сестры. Сама отказавшаяся от своего жениха, от своего возможного счастья. И князь. Царь в своих многочисленных имениях Малороссии. Достойная партия для любой девицы на выданье, не говоря уже о той, чья репутация уже не так кристально чиста, как ранее, той, кто в замужество придет в одной рубахе [636] Т. е. без приданого . Жаль, что не Катиш привлекла Адама Романовича… но уж что сложилось!

— Я понимаю, как вам не по душе ныне слышать это, — губы даже чуть дрогнули, когда Вера Александровна раздвинула их в сочувствующую улыбку. — Верно, очарование Аннетт сызнова сыграло роль… Уже готова венчальная грамота, Андрей Павлович. Что тут про оглашение говорить? Я полагала, вы знаете о том. Надобно быть слепым, чтобы…

— Не будет ли Анна Михайловна удивлена, когда я принесу ей свои поздравления в связи с предстоящим замужеством? — она видела, что он не верит. Читала в его глазах. Еще был шанс все поворотить вспять, сказать, что грамота-то готова, да только согласия Анны никто и спрашивал — деньги и связи решают многое. Да ведь сама Анна так была расположена к князю! Так смела в отношении его! Приняла его как жениха, позволив надеяться…

— Неужели вы думаете, что я могу…? Без позволения собственной племянницы? — возмущенно воскликнула Вера Александровна и тут же подала знак Андрею замолчать, не говорить ни слова на эту тему в присутствии Катиш, шагнувшей через порог комнаты. Надежды, что он будет молчать при ее дочери, оправдались. Она боялась, что придется при себе держать Катиш долго, полагая, что Андрей непременно захочет довести тот разговор до конца, но на ее удивление, спустя четверть часа тот засобирался, ссылаясь, что предстоит долгая дорога в имение. Что ж, тем лучше! Дело уже было сделано. Второго обмана Оленин не простит определенно Анне. Недаром в его глазах угадывалась решимость. Словно он уже знал, как поступит в дальнейшем, зная то, что открылось ныне. Прости меня, моя девочка, но так уж сошлось…

Андрей действительно горел обжигающей решимостью. Мысль, ясная по содержанию, простая на осуществление, пришла в голову тут же, как только он понял, что в очередной раз рискует потерять то, чего никак не мог лишиться. Он приехал в имение у Твери и работал без устали в поле, борясь с последствиями стихии за будущий урожай. Сначала просто выезжая и руководя работами по осушению, а после и сам роя заступом небольшие, но глубокие каналы, когда не хватило сильных мужских рук (дворни в усадьбе, как оказалось, намного больше числом, чем крестьян в деревне). Он трудился, как проклятый, надеясь тяжелым физическим трудом прогнать из головы мысли. Но они приходили, вторгались без стеснения, нашептывая ему, что первое решение — самое верное, что и думать не стоит.

Он не спал ночами, невзирая на страшную усталость. Не спал не только из-за физической боли, терзающей его ногу, но и из-за этих самых мыслей, не дающих покоя даже ночью. Столько табака, сколько курил он теми ночами, Андрей не курил никогда до того, даже голова однажды пошла кругом. Он вспоминал каждое слово, каждый жест, каждое выражение глаз и терялся раз за разом. И при каждом движении руки, когда он вынимал изо рта чубук, ему мигали с пальца камни. «Анна»… Это имя было не только заключено в золотой оправе. Оно было выжжено на его сердце. И этого уже никуда не уйти, не спрятаться. Il ne pouvait en être autrement! [637] Иначе и быть не могло (фр.)

— Андрей Павлович… барин…, - тронули за плечо Андрея, и тот вдруг проснулся. Надо же — заснуть в кресле, даже сняв грязных сапог и пропахшего дорогой и лошадьми сюртука! Эк, его вымотали прошлые дни! А потом вспомнил, где находится, и тотчас спросил о гостях, о предстоящем ужине.

— Прибыли все аккурат некоторое время назад, — сообщил Прошка, помогая барину раздеться перед ванной, уже наполненной горячей водой. — Все довольные, радостные такие. Диво! Ведь накрапывало же! Нынче вона к ужину приготовляются. Девки так и бегают по лестницам с утюгами, с щипцами! — а потом заметив пристальный взгляд хозяина тут же добавил то, что интересовало барина намного больше и всех гостей, всех вместе взятых, и предстоящего ужина. — Барышня ездила на прогулку. Сам видел, как прибыла на двор в одной из колясок. Здрава и румяна. Знать, хворь ушла без следа.

От этого известия в груди разлилось тепло. И Андрей уже с большим наслаждением медленно погрузился в горячую воду, с трудом сдерживая стон, когда распрямлял больное колено. Осталось всего пара часов, и он увидит ее, убедится собственными глазами в том, что болезнь не отразилась на ней. А остальное… Разве уже так важно остальное?

Но среди лиц, которые Андрей увидел в салоне, спустившись перед началом ужина, Анны, на его огорчение, не было. И сразу почувствовалась невероятная усталость, что давила на плечи еще с середины дня. Потому не мог не подумать, что надобно было все-таки остаться в своих покоях и отдохнуть, а не спешить предстать перед десятками взглядов собственных знакомых и знакомых матери, которых та с большим удовольствием пригласила в Милорадово, перед взглядами соседей, которых он толком еще не успел узнать. Неспешные беседы в салоне и после в большой столовой за трапезой, анекдоты и тихий смех отчего-то утомляли, действовали на нервы. Сам же ужин казался бесконечным с его семью переменами блюд. Он был и рад увидеть своих петербургских знакомых, прибывших в Милорадово, и в то же время отчего-то равнодушен к их присутствию здесь.

Усталость, подумал Андрей, с трудом понимая вкус жаркого, которое подали одной из перемен. Я просто устал физически… вымотан донельзя. Или он отвык от общества за время походов и вынужденного уединения после возвращения из Европы? Он иногда окидывал взглядом улыбающиеся лица, блеск драгоценностей, камней орденов или золота эполет в свете свечей, легкое колыхание перьев в тюрбанах, чепцах или эспри. Эти голые плечи, потные от духоты, несмотря на распахнутые окна в парк, лбы, эти букли и локоны. Этот жеманный искусственный смех, любопытные или заискивающие взгляды, тихие шепотки украдкой. Все ныне только утомляло…