А. Глебов-Богомолов - Фаворитки французских королей

Вскоре об этой ненароком брошенной фразе стало известно Анне де Боже, в голове которой тотчас же созрел достойный Макиавелли план. Она решила поручить исполнение его не кому-нибудь, а герцогу Орлеанскому. Довольно ему было пребывать в тиши и мраке заточения, пора было послужить Франции и ее королю. Перед отъездом в Ренн Карл VIII, уступая просьбам своей сестры Жанны, скучавшей без мужа, приказал освободить Людовика Орлеанского. Анна де Боже решила, что просить для короля руки этой юной герцогини, которую он любил сам, будет для него жесточайшим унижением. И в самом деле, узнав о том, какая роль ему предстоит, Людовик стал «белее савана», но согласился, ибо не в его положении было открыто противиться или пренебрегать приказаниями регентши.

С тяжелым сердцем Людовик Орлеанский отбыл в Ренн и предстал перед герцогиней. Он воочию убедился в том, насколько она похорошела, и лишь с великим трудом удалось ему подобрать слова для изложения просьбы Карла VIII.

Ответ Анны был краток и немного надменен:

— Пусть придет и посмотрит на меня, — сказала она и заплакала, «ибо очень ненавидела человека, за которого ее хотели выдать замуж» [24] [24] Приводится по книге Ги Бретона. (Перев. Г. А. Калашниковой.) .

Несколько дней спустя состоялась встреча Карла и Анны, подготовленная весьма искусно. Король, как гласит хроника, отправился паломником в часовню у ворот Ренна и, помолившись там, пересек, «как бы по неведению», укрепления. Но поскольку на самом деле его сопровождали 50 лучников и 100 рыцарей, это «паломничество» было равносильно официальному вступлению во владение городом.

Засим Карл направился ко дворцу герцогини Бретонской, чтобы там торжественно приветствовать ее. Они остались одни. Сейчас у них была возможность вдоволь насмотреться друг на друга. Обоих обуревали совершенно противоположные чувства. Король нашел герцогиню прелестной и заметил, что у нее полная обольстительная грудь и что она очень ловко скрывает с помощью специально изготовленных войлочных подошв легкую хромоту, впрочем, совершенно не способную навредить ее обаянию.

Анна же была в отчаянии, ибо король показался ей сущим уродом. И в самом деле, по словам венецианского посла Дзаккарии Контарини, у него были бесцветные подслеповатые глаза, массивный нос, достойный своей величиной украсить лишь лица древних галлов, всегда полуоткрытый рот, толстые губы и постоянно нервно двигающиеся и подрагивающие руки, даже смотреть на которые было в высшей степени неприятно.

Но вполне отдавая себе отчет в том, что ее отказ повлечет за собой полное разорение герцогства королевскими войсками, присоединение Бретани к Франции и, может быть, пленение молодой герцогини, она согласилась на брак. Помолвка состоялась через три дня в глубочайшей тайне. Однако кому-то из французских вельмож пришла в голову престранная и коварная мысль пригласить посла императора Максимилиана, Вольфганги фон Польхейна, уже известного нашему читателю по сцене торжественной и комичной церемонии «брака по доверенности». Естественно, тот отклонил это любезное приглашение и тотчас выехал на родину, спеша сообщить своему господину о нанесенном ему оскорблении.

Вскоре маленькая бретонка начала забывать о том, нисколько некрасив ее жених. Церемония бракосочетания была назначена на б ноября 1491 года и состоялась в замке Ланже. Здесь же были устроены пышные празднества. На другой день после бракосочетания Карл поспешил принести свои извинения и объяснения Маргарите Австрийской. Для этого он торжественно выехал в Амбуаз и уведомил свою несостоявшуюся супругу обо всем происшедшем. Девочка разрыдалась:

— Так вот чего стоят все ваши уверения и клятвы. Так-то вы держите свое слово. Вот подлинно королевская честность и истинно королевское благородство!

Король, слыша такие слова, тоже прослезился:

— Я огорчен не менее вас, — произнес он и грустно взглянул на нее.

— Что ж, — прошептала она, — всего лишь одна утешительная мысль может облегчить мои страдания; никто не посмеет предположить, что это я виновна во всем происходящем.

Сцена закончилась взаимными объятиями и слезами. Королю Карлу весьма трудно было высвободиться из объятий девочки, если бы не его придворный. Один из летописцев так рассказывает об этом:

«Господин Дюнуа, один из приближенных короля, ожидал государя у дверей спальни, в то время как принцы и принцессы, господа и дамы плакали и испускали бесчисленные горестные вздохи и стоны от жалости и сострадания, видя столь горестную разлуку двух влюбленных. И лишь он один со своим жестоким высокомерием и постыдными для придворного насмешками докучал королю, торопя его отъезд и осуждая его слишком долгое пребывание в обществе принцессы. Он говорил о том, что если король будет столько плакать и предаваться скорби вместе с женщиной, он утратит свое мужество, столь необходимое всякому властелину» [25] [25] Jean Le Maire des Beiges. Couronnes Margueritiques. (Цитируется по книге Ги Бретона). .

Услышав такие слова, юная Маргарита еще горше залилась слезами и тотчас потребовала, чтобы ее как можно скорее возвратили отцу, на что Карл VIII неожиданно для нее и многих присутствующих отвечал:

— Пока соблаговолите оставаться здесь, — и, повернувшись, удалился в сопровождении того самого Дюнуа и придворных. Так «маленькая и любимая всем народом королева Франции» стала маленькой пленницей в королевстве, которое отныне не могло ей принадлежать.

Естественно, в Европе события, потрясавшие Францию и ее двор, наделали немало шума. Император австрийский Максимилиан, узнав о браке Карла VIII и Анны Бретонской, впал в необыкновенный гнев, ибо у него похитили не только жену, но и герцогство Бретонское, ставшее отныне частью, и одной из наилучших, французской короны. Он метал громы и молнии против гнусного прелюбодея и клятвопреступника, ибо только такими словами отныне Максимилиан намерен был именовать доброго короля французов. Помимо этого, он упрямо повторял, что брак, заключенный в Ланже, не является законным и что, кроме того, король Франции похитил и изнасиловал юную герцогиню Бретонскую. Разумеется, придворные отвечали ему на это, что шесть самых уважаемых реннских магистратов присутствовали при этом бракосочетании и отвели новобрачных не только до дверей спальни, но и до самого брачного ложа, после чего представили Анне де Боже соответствующий отчет, составленный столь откровенно, что регентша была им потрясена, а историки из-за его строгой и неукоснительно-суровой пунктуальности и точности даже не осмелились ни разу его опубликовать.

Словом, никакого насилия над юной бретонкой не произошло, самые уважаемые люди Бретани подтверждали и свидетельствовали, что герцогиня совершенно добровольно стала супругой Карла VIII, но это нисколько не удовлетворяло императора Максимилиана, который по-прежнему считал себя герцогом Бретонским. Впрочем, не один он был недоволен этим историческим фактом. Присоединение Бретани, безусловно, способствовало усилению и укреплению французского королевства, а потому беспокоило не только австрийцев, но и испанского монарха и германских и итальянских князей и государей.