Марина Струк - Обрученные судьбой

— С завтрева огласим, а через две седмицы под венец поведешь, — по-прежнему не глядя на дочь, что глухо застонала при этих словах, произнес боярин Калитин. Он скрепил свое слово рукопожатием и, даже не повернувшись, не посмотрев на дочь, вышел вон из хладной.

Никита Василич сдержал свое слово. Через две седмицы, в начале червеня по старославянскому календарю, его дочь была обвенчана с боярином Северским, Матвеем Юрьевичем.

Хорош был собой жених — светловолосый, с аккуратно постриженной бородой, широкоплечий, в алом кафтане с золотыми петлицами. Такой же золотой пояс, плод рукоделия невесты, подчеркивал его стать. Но невеста…

Невеста была изумительно красива в расшитых золотой нитью парчовых сарафане и душегрее, богато украшенном кокошнике да в ожерелье золотом — широком и тяжелом. Богат, богат Никита Василич, шептались гости на свадебном пиру, кивая на роскошь убранства его дочери да угощения, от которых ломился стол.

И только мамки вздыхали горько, украдкой оглядывая бледную невесту, что сидела за столом, не поднимая своих голубых глаз. Ни слезинки ни проронила их касатка за эти дни, не выла вытие, согласно традиции, не причитала. Только смотрела куда-то вдаль, будто оглашенная, бледная и исхудавшая. Ох, знать тогда наплачется в браке своем, ведь неспроста на Руси поверье ходит — чем больше слез прольешь во время свадебных дней, тем меньше ждет их после.

Лишь одна слезинка скользнула по щеке Ксении. Когда мамки сняли с нее кокошник невесты, укрывшись за небольшой ширмой, расплели ей косу ее девичью, чтобы после сплести две новые, скрутить их, спрятать под повойником да кикой золотом украшенной под стать сарафану и душегрее невесты.

С этого момента она более не девица Ксения Калитина. Отныне она — Ксения Северская, жена боярина Северского.

Будь ты проклят, лях, навеки веков! Пусть настанет тот день, когда ты почувствуешь, как твое сердце разорвется на куски от боли потери и предательства. И ты поймешь, как плакала моя душа, когда ты предал меня. Этот день настанет! Я клянусь тебе в этом!

1. головной убор, пришедший с востока и являющийся разновидностью известной нам тюбетейки. Прикрывала часть головы. Богатые носили его в доме и даже спали в нем

2. Гроб — могила (польск.)

Ксения проснулась от сильного толчка, что почувствовала даже сквозь глубокий сон, в который провалилась под утро. Взбудораженная тем, что слышала ночью, она еще долго лежала без сна, едва не подскакивая на месте при каждом шорохе, что доносился до нее. Снова и снова прокручивала она в памяти эти несколько слов, что были произнесены в ночной тишине, отмечая интонацию, размышляя о том, как это может отразиться в дальнейшем на ее судьбе.

Значит, Владислав узнал ее. Сомнений не было более. Как и в том, что по-прежнему помнит ее. А может, даже и… любит?

Ксении удалось заснуть, когда полоска между бархатными занавесями, задернутыми на оконце возка, стала постепенно светлеть. Вот потому-то она с трудом разлепила веки, хотя так сильно хотелось смежить их и снова провалиться в сон, понимая отчетливо, что раз возок двинулся с места, то поспать спокойно, когда возок едет по такому ухабистому пути, ей уже не удастся. Сквозь щелку в занавесях оконца пробивались яркие солнечные лучи, значит, солнце уже поднялось, значит, тронулись не после рассвета, а гораздо позже.

Ксения с неудовольствием отметила, что женщинам не дали даже времени привести себя в порядок после ночи, хотя стояли долго после того, как солнце поднялось. Она не преминула высказать все это Марфуте, в темноте возка тайком от любопытных глаз снявшей с головы убрус и поправляющей растрепавшиеся за ночь косы.

— Ну, так долго ждали, боярыня, пока ты пробудишься, — ответила та. — А ты все спала и спала. Будто тебя опоили чем. Лях усатый, дядька этого, молодого, зол был сильно, что на месте стоим так долго, ругался шибко. Молодой же только отмахивался от него, мол, успеем еще в путь тронуться, — Марфута вдруг склонилась поближе к Ксении и прошептала, будто кто-то еще ее мог услышать в этом шуме, что стоял вкруг них. — А тронулись в путь мы, так как за леском, что справа от нас, ляшские соглядатые заприметили отряд русский. Боярин наш что ли? Знать, вышли в дозор и обнаружили ляхов.

Ксения почувствовала, как сильно забилось сердце в груди при этом известии. Неужто и вправду супружник ее с отрядом ходит недалече? Неужто отобьет ее у ляхов? Но не от радости сердце так колотилось ее, вдруг подумала она.

Она сама не понимала, отчего вдруг ей стало так тягостно на душе, ведь ежели боярин Северский нагонит их, она обретет хоть какую свободу. Пусть даже в стенах терема да только видимую, зато не будет более волнений о том, какая судьба ждет ее впереди. Не будет более страха за свою жизнь и за свою честь.

Но какая доля ждет при этом Владислава, ведь ее муж не знает милосердия, а сердце его так же холодно, как камни на дне быстрой речушки? Да и слишком уж желанная добыча для Северского этот шляхтич, памятуя о том, как год назад ее муж снова расставлял силки на кого-нибудь из рода Заславских.

— Пустое! — тряхнула головой Ксения. Какое ей дело до доли ляха? Она должна наоборот желать ему только худшей из всех возможных участей! Самой страшной смерти из всей возможных! Но почему так больно сжимается сердце, едва она только подумает о худом?

— Прибирать тебя? — спросила Марфа боярыню, не расслышав, о чем та речь ведет, но четко уловив нотки раздражения в ее голосе. Та ничего не ответила, только головой резко кивнула да сбросила с плеч опашень прямо на пол возка, немало не заботясь о том, что тот испачкается. Злится, определила Марфа и поспешила поднять одежду да достать из-под сидения уборы Ксении, принялась приводить ту в достойный боярыни вид, заняв место рядом с ней. Убрала выбившиеся пряди волос под повойник, проверила его завязки — вдруг развяжется, да косы покажутся! Вот срам-то какой для замужней женщины!

Повязала тяжелое ожерелье на плечи боярыни после недолгих раздумий — а вдруг ляхам все же приглянулись украшения боярыни, но решилась, откуда-то зная, что не посмеют они трогать богатство Ксении. Только сам шляхтич может соблазниться, да только вот не жемчуга да золото ему нужно от боярыни! Потому пусть ходит, как пава, вдруг лях все же вспомнит, что не безродную холопку в полоне держит.

Потом последовал черед кики, что Марфа плотно одела на голову Ксении, поправив все жемчужные поднизи, что спадали вниз с очелья — короткие на лоб и две длинные на щеки, обрамляя лицо, расправила полотно кисейного покрывала, аккуратно разложив его концы на плечах боярыни.

Все это проделывалось в непрерывном молчании, которое не было нарушено и после того, как процедура облачения подошла к концу: Марфа не решалась даже слова сказать, зная, что может означать эта складка на лбу боярыни прямо под поднизями да упрямо поджатые губы, а Ксения напряженно вслушивалась в каждый звук, долетающий в возок через оконца. Она даже сама не осознавала, насколько напряжена ныне, насколько страшится снова услышать шум боя и стоны раненых и умирающих.