Мэнди Коллинз - Приглашение на танец

— Полно, мисс Сесили, с момента нашего знакомства не прошло еще и десяти минут, как я уже понял, что в ответ на любое утверждение вы первым делом попытаетесь оспорить его истинность.

Не дав Сесили снова возразить, Лукас жестом остановил ее.

— Я не говорю, что это плохо. — Он попытался объяснить свою мысль подробнее. — Вероятно, это связано с тем, что вы дочь ученого и тоже занимаетесь наукой. Как я мог убедиться во время пребывания в Оксфорде, ученые склонны к любой концепции, от самой банальной до самой сложной, подходить с вопросами. В этом нет ничего постыдного. Я вижу в этом характерную черту вашей пытливой натуры.

— Ну да, — с иронией согласилась Сесили. — Только я сомневаюсь, что в моей семье или в высшем свете найдется много людей, которые с вами в этом согласятся.

Лукас не мог сейчас вести светскую беседу, поэтому коротко ответил:

— Действительно. — Потом добавил, уже мягче: — Я уже получил согласие вашей мачехи.

Глаза Сесили затуманились — возможно, она вспомнила, по какой причине ее отец не в состоянии исполнить эту роль.

— Меня не удивляет такой ответ. Думаю, она считает вас выгодной партией.

Лукас от неожиданности рассмеялся.

— Ну, так далеко я бы не заходил, — сказал он. И снова посерьезнел. — Но я сообщил леди Вайолет, что в сложившихся обстоятельствах нам, вероятно, лучше пожениться раньше, чем позже. Я считал, у вас должна быть уверенность, что если с лордом Херстоном случится худшее, вам не придется полагаться только на милость вашего кузена. Подозреваю, что это было одной из причин, по которым вы хотели выйти замуж за члена Египетского клуба, не так ли?

Сесили кивнула:

— Да, это так.

Некоторое время она задумчиво молчала.

Она совсем не удивилась, когда мачеха попросила ее прийти в гостиную. С тех пор как они с Лукасом расстались у ее дома, она ждала этого приглашения ежеминутно. Она возражала не против предложения Лукаса как такового. То, что прошлой ночью между ними исчез последний барьер в буквальном и фигуральном смысле, само по себе было почти равносильно предложению пожениться. Тот факт, что она просто не принимала навязанные обществом взгляды на то, что губит и что не губит женщину, был всего лишь еще одним барьером, который Лукасу предстояло преодолеть на пути к ней. Нет, соображения, по которым Сесили не хотела принимать его предложение, были иными, более эгоистичными и сиюминутными.

— Да, я действительно хочу иметь собственный дом, — сказала она. — Возможно, мое признание вас удивит, но я даже хочу иметь семью, мужа, детей. Но я никогда не стремилась выйти замуж только из этих соображений. Я надеялась выйти за человека, который будет разделять мои научные устремления. За мужчину, который будет поддерживать меня в работе, а не возражать против нее, как мой отец.

Сесили судорожно комкала в руках носовой платочек. Она пыталась говорить спокойно, скрывая волнение, но нервная энергия бурлила в ней. Она всмотрелась в лицо Лукаса, пытаясь угадать его мысли, но оно сохраняло прежнее непроницаемое выражение.

— И вы думаете, я не буду поощрять ваши занятия египтологией? — Пронзительный взгляд голубых глаз Лукаса словно обвинял Сесили в недоверии к его словам. — Вы думаете, меня раздражает ваш ум, ваши способности к языкам и умение переводить?

Сесили честно призналась:

— Я не знаю. Я вообще очень мало о вас знаю.

Лукас выразительно поднял бровь:

— Полагаю, после вчерашней ночи вы довольно неплохо меня знаете.

Сесили залилась краской, но промолчала.

— Даже если мы знакомы не настолько близко, чтобы читать каждую мысль друг друга, то по крайней мере в библейском смысле мы друг друга знаем, — многозначительно сказал Лукас. — И уже одно это, не говоря ни о чем другом, требует, чтобы мы поженились. Осмелюсь заметить, в светском бомонде есть пары, которые состоят в браке дольше, чем вы живете на свете, и пребывают в неведении даже о том, как муж или жена любит пить чай. При этом они все равно супруги и довольно неплохо ладят.

Сесили встала и зашагала по комнате, в то время как Лукас теперь стоял неподвижно. Она остановилась перед ним, ее лицо приняло упрямое выражение.

— В том-то и дело! Я не хочу, чтобы у меня была семья, типичная для света. Мне нужно нечто большее, чем разговор за завтраком и время от времени телесная близость. Я хочу, чтобы мой брак был подобием такого, про который говорит мисс Уолстонкрафт: основанным на партнерстве и взаимопонимании.

— И вы считаете, что я не смогу дать вам все это?

— Я не знаю, сможете или нет. Должна признаться, в глубине души меня вообще пугает мысль о замужестве. Милорд, я видела, что может сделать с женщиной несчастливый союз. Это как тюрьма, и я не хочу принести себя в жертву на алтарь приличий только потому, что мы оба, оказавшись взаперти, повели себя неблагоразумно.

Лицо Лукаса окаменело.

— Понятно. Значит, вы возражаете не против меня лично, а против института брака?

Сесили кивнула.

— И как, скажите на милость, вы намеревались обойти свои возражения, когда планировали очаровать одного из тех, кто был перечислен в найденной карте танцев?

Сесили махнула рукой:

— О, с теми джентльменами было бы довольно легко справиться. Я думаю, лорд Фортенбери и бровью бы не повел, если бы ему досталось мое приданое. А мистер Винсон глуп, это известно. Ему было бы все равно, чем я занимаюсь, — достаточно, чтобы я более или менее модно одевалась и раз в две недели, когда он собирает гостей на вист, принимала участие в игре.

Лукас онемел от изумления. Сесили в конце концов удалось поколебать его невозмутимость!

— Уж не хотите ли вы сказать, что не собираетесь выходить за меня только потому, что я не простофиля? Вас останавливает, что мной не так легко управлять?

— Ну, я бы не стала говорить так прямолинейно, — сказала Сесили, стараясь не отводить взгляд. — Но по сути, да. Вы герцог и привыкли, что все делается по-вашему. Вы захотите, чтобы я уделяла меньше времени науке, дабы соответствовать моему положению в обществе как вашей супруги. И я вас в этом не могу винить. Честно говоря, как раз потому, что ценю вас, я не хочу обременить вас такой женой, какая получится из меня.

— А что, если это решать не вам? Что, если ваши научные устремления вызывают у меня нечто вроде благоговения, и я не против, если вы будете расшифровывать дневники вашего отца? Что, если мне глубоко плевать, играете вы в вист или нет, коль скоро вы все же станете хотя бы номинально участвовать в светской жизни? — Лукас наклонился, приблизил губы к ее уху и прошептал: — Что, если я сделаю все, чтобы уложить вас в мою постель и удержать там?

Он быстро обвел кончиком языка очертания ее уха. По телу Сесили прошла дрожь.