Сюзанна Кирсли - Забытая история любви

И вот я узнала.

Она сохранила его, и годы отправили его в путешествие по поколениям, такое долгое, что теперь никто уже не мог вспомнить, как оно появилось, кто его носил и что оно обозначало. Оно могло покинуть мою семью и оказаться в чужих руках, если бы я не приехала в Слэйнс.

Но я приехала. Море, берег, стены древнего замка позвали меня, и я приехала.

Слегка дрожащими пальцами я снова прикоснулась к картинке, потому что у кольца Мори тоже был голос, тихий, но настойчивый голос, который взывал ко мне через океан, и, когда я услышала его, мне стало понятно, что я должна делать.

Грэм еще читал, когда я легла спать. Он включил маленький электрический обогреватель, чтобы выгнать из комнаты холод, но он не мог противостоять штормовым ветрам, дующим с моря с бешеной силой, из-за чего весь вечер я только и думала о том, что он оборвет телефонные провода и я пропущу долгожданный звонок из Нью-Йорка. Но этого не произошло.

Грэм оторвал глаза от книги, когда я вошла в комнату.

— Ну что, получилось?

Ответ он понял по моей улыбке. Я забралась под одеяло.

— Да.

Во сколько это обошлось, я говорить не стала, потому что это не имело значения. Еще не сделав ни одной ставки по телефону, я знала, что не остановлюсь, пока не получу брошь. Кольцо. Да и не так уж много у меня оказалось соперников, всего лишь двое, и у них не было моего запала. Для них это была просто старая брошь, но для меня это была частичка Мори и Софии, к которой я могла прикоснуться, которую могла оставить себе, чтобы помнить о них всегда.

— Что читаешь? — спросила я Грэма, и он показал мне обложку книги.

— Пьесу Драйдена, — сказал он. — Та, о которой ты говорила, про Мерлина. Где ты это откопала?

— Доктор Уэйр дал почитать. — Два дня назад я ходила на чай к Уэйрам и заметила томик Драйдена на книжной полке. Это было современное издание, но я все равно спросила о нем, и он знал, о какой пьесе я говорю.

«Только пьеса была переименована, — сказал он. — Да, вот то, что вам нужно. "Мерлин, или Британский герой"».

Зачем Драйдену понадобилось менять в названии пьесы Артура на Мерлина, я даже не могла представить, но это действительно оказалась та самая пьеса. Я прочитала первые строки с таким же теплым ощущением, которое появлялось у меня, когда я в очередной раз принималась за любимый роман.

Грэм сказал:

— Я уже дочитываю. Король Артур только что воссоединился со своей Эммелиной. — Он прочитал со страницы: — «И вот пришел тот час, когда могу тебя я заключить в объятья, назло судьбе, что так старалась нас друг от друга отвести навечно». Похоже на нас, — заметил он, отложил книгу, выключил свет и повернулся на бок, а я уютно примостилась рядом с ним в темноте.

Но мне эти слова больше напомнили чужую историю. Я улыбнулась.

— Нас судьба не старалась друг от друга отвести навечно.

— Да, наверно. Разве что Стю старался.

Он уже задремал. Я слышала это по его голосу. Он всегда засыпал легко, как большой ленивый кот, стоило ему закрыть глаза, и через несколько секунд он уже спал, пока мой разум продолжал бурлить разрозненными образами и обрывками мыслей.

Я почувствовала на шее его дыхание, ощутила спиной тепло его тела, словно щитом закрывавшего меня от неистового ветра, который даже сейчас, казалось, стремился пробиться в дом сквозь окна. Так я лежала и думала, когда услышала щелчок. Сначала я не поняла, что произошло, но потом увидела, что свечение электрического обогревателя начало тускнеть.

— Нет, только не это. Электричество выключилось. Этот ветер…

— Это не ветер, — сказал Грэм. — Это счетчик. Он еще днем был почти на нуле, я хотел поправить, но забыл. Извини.

— Давай я поправлю.

Но Грэм придвинулся ко мне поближе.

— Пусть, — тихо пробормотал он мне в плечо. — Мы не замерзнем.

Мои глаза закрылись, я тоже начала засыпать. А потом вдруг до меня дошло, что он только что сказал. Глаза тут же распахнулись, сна как не бывало.

— Грэм?

Но он уже крепко спал.

«Может, это и совпадение, — подумала я, — но он уже дважды произнес слова из моей книги, слова, сказанные Мори Софии». А Мори был похож на него только потому, что я захотела его сделать похожим на него… Ведь это я сделала его похожим на Мори, верно? Или… Не может быть, чтобы у настоящего Мори были глаза цвета зимнего моря, как у Грэма и матери Грэма…

«Моя мать была из семьи, которая очень давно живет в этих краях», — однажды сказал он мне.

Мне представилась девочка с темными вьющимися волосами, которая когда-то, много-много лет назад, бежала, раскинув руки, по берегу. Девочка, которая здесь выросла, наверное, вышла замуж и завела своих детей. Интересно, кто-нибудь занимался изучением корней семьи Грэма? И, если я сама возьмусь за это, выясню ли я, что к их роду относится и семья рыбака, некогда жившая в домике к северу от Буллерс оф Бьюкен?

Это тоже казалось абсолютно невозможным. Слишком похоже на роман, чтобы быть правдой. И все же девочка, играющая на берегу, не шла у меня из головы. В гудении ветра за окном мне послышался знакомый голос, и снова, как в первый день в этом доме, до меня донеслись слова Софии о том, что ее сердце навсегда отдано этому месту. А потом я услышала, как ей ответила графиня: «Если твое сердце хочет остаться здесь, в Слэйнсе, пусть. Я позабочусь о нем. И, даст Бог, я еще дождусь, когда оно приведет тебя обратно».

Я лежала в кровати, прислушиваясь в темноте к ровному дыханию Грэма, и вдруг мне показалось, что сердце Софии соединилось с моим, заполнив какую-то маленькую пустоту в нем, отчего то обрело полноту и целостность. Грэм у меня за спиной пошевелился, как будто тоже это почувствовал, а потом его рука, теплая, твердая, надежная, легла на меня, я покрепче прижалась спиной к его груди, мне сделалось спокойно, я зарылась лицом в подушку и заснула.

Работа над любым историческим произведением основывается на изучении жизни действительно существовавших людей. За несколькими исключениями (маленькая Анна, слуги в Слэйнсе и София) все персонажи из повествования о восемнадцатом веке реальны, и их действия ограничены рамками того, что происходило на самом деле.

Выяснять, что в действительности происходило в 1708 году, не так-то просто. Все стороны, принимавшие участие в тех событиях, преследуя свои цели, старались скрыть правду, и даже записям современников нельзя доверять полностью. Многим я обязана Джону С. Гибсону за его краткую, но мастерски изложенную историю вторжения под названием «Разыгрывая шотландскую карту: франко-якобитское вторжение 1708 года» — именно эта книга вдохновила меня на написание романа об этом времени. А также удивительно подробным воспоминаниям полковника Натаниэля Хука, которые были опубликованы в 1760 году как «Тайная история переговоров полковника Хука, проводимых в Шотландии в пользу Претендента». Мне повезло приобрести первое издание сочинения Хука, которое не только стало украшением моей домашней библиотеки, но и помогло разобраться в перемещениях моих персонажей.