Виктория Холт - Обитель страсти

— Отец очень хочет, чтобы ты научилась ездить верхом.

Лучше бы я этого не говорила. Она тут же вспомнила все былые страхи и унижения. В детских глазах опять вспыхнуло пугливое упрямство, а я ощутила очередной прилив негодования по адресу высокомерного человека, проявляющего такое преступное равнодушие к собственному ребенку.

— Не правда ли, было бы здорово удивить его. То есть… я хочу сказать, предположим, ты научишься ездить верхом, скакать галопом, прыгать через препятствия, а он об этом не будет догадываться… пока не увидит, как великолепно ты все это делаешь.

Мне было больно видеть радость на ее лице, и я опять задалась вопросом, какое сердце нужно иметь, чтобы сознательно лишать ребенка родительской любви.

— Элвин, — сказала я, — давай попробуем.

— Да, — ответила она. — Попробуем. Я пойду переоденусь.

Тут я непроизвольно вскрикнула, вспомнив, что у меня нет с собой амазонки. За годы, проведенные с тетей Аделаидой, у меня почти не было возможностей ее надевать. Тетя не была наездницей, поэтому ее никогда не приглашали на охоту. Таким образом, живя с ней, я практически не ездила верхом. А когда в последний раз осматривала свою одежду для верховой езды, то увидела, что до нее добралась моль, решила, что амазонка мне уже никогда не понадобится, и смирилась…

В ответ на вопрошающий взгляд Элвин я призналась:

— Совсем забыла, что у меня нет амазонки!

Девочка на мгновение задумалась, но тут же оживилась.

— Пойдем со мной! — воскликнула она.

Она держалась, как настоящая заговорщица, и я обрадовалась этим новым взаимоотношениям, которые, как мне казалось, были предпосылкой дружбы.

Миновав галерею, мы оказались в той части дома, которая, по словам миссис Полгрей, не предназначалась для меня. Элвин на мгновение замерла перед одной из дверей, и мне показалось; что она собирается с духом, прежде чем войти. Наконец, распахнула дверь и отступила в сторону, пропуская меня вперед. Она явно хотела, чтобы я вошла туда первой.

Комната оказалась довольно небольшой. Судя по всему, она служила гардеробной. Там стояло высокое зеркало, а также шкаф, комод и дубовый сундук. Как и большинство комнат в этом доме, она имела две двери. Вторая была приоткрыта. Элвин подошла к ней и заглянула в комнату, куда она вела.

Я последовала ее примеру.

Это была спальня, просторная и изысканно обставленная, с синими коврами на полу и такого же цвета бархатными шторами. Большая кровать с пологом из-за внушительных размеров комнаты казалась совсем маленькой.

Похоже, Элвин огорчилась, заметив мой интерес к этой спальне. Она плотно закрыла дверь и обернулась ко мне.

— Здесь полно всякой одежды. Наверняка есть и что-нибудь для верховой езды. Сейчас мы поищем… — С этими словами она откинула крышку сундука. Было непривычно видеть ее такой взволнованной. Я была так обрадована тому, что наконец-то удалось найти способ сближения с ней, что позволила себе заразиться ее волнением.

В сундуке лежали платья, нижние юбки, шляпы и ботинки.

— На чердаке тоже полно одежды, — быстро произнесла Элвин. — Огромные сундуки с одеждой. Она осталась от бабушки и прабабушки. Когда устраивались вечеринки, гости любили наряжаться и разыгрывать всякие истории…

Я взяла в руки бобровую шляпку, совершенно очевидно предназначенную для верховой езды, а когда надела ее, Элвин разразилась громким, слегка всхлипывающим смехом. Этот смех тронул меня больше всего остального, с чем мне пришлось столкнуться за все время, проведенное в этом доме. Это был смех ребенка, отвыкшего смеяться, и поэтому он звучал почти виновато. Я твердо решила сделать так, чтобы Элвин смеялась часто, не чувствуя при этом за собой ни малейшей вины.

— Вы такая смешная в этой шляпе, мисс, — уже серьезно пояснила она.

Я подошла к высокому зеркалу. Да, вид необычный. Глаза вызывающе блестели, а волосы, оттененные черным, отливали красноватой медью. Я решила, что выгляжу еще менее привлекательно, чем обычно, и что именно это имеет в виду Элвин под определением «смешная».

— Вы совершенно не похожи на гувернантку, — заметила она.

Затем девочка вынула из сундука платье, и я увидела, что это амазонка из черной шерстяной ткани, чрезвычайно элегантного покроя, с синим воротником и манжетами. Я приложила платье к своей фигуре.

— Думаю, придется впору.

— Примерьте его, — предложила Элвин. И вдруг заволновалась: — Нет, не здесь, возьмите его в свою комнату и там…

Ее как будто охватило желание поскорее покинуть эту комнату. Она схватила шляпу и ринулась к двери. Наверное, Элвин не терпится поскорее начать наш урок, а времени осталось немного, если мы собираемся вернуться к чаю, который подадут в четыре часа. Я забрала у Элвин шляпу и направилась в свою комнату. Она поспешила вернуться к себе, а я тут же надела амазонку.

Она сидела далеко не идеально, но я не была избалована дорогой одеждой и покорно смирилась с тем, что платье было тесновато в талии, а рукава несколько коротковаты. Завершив туалет бобровой шляпой, я совершенно успокоилась.

Когда Элвин увидела меня, ее глаза вспыхнули и, похоже, в них проявился гораздо больший интерес, чем обычно.

Мы спустились в конюшню, где я велела Билли Трехэю оседлать для Элвин Лютика, а для меня какую-нибудь другую лошадь, поскольку мы собираемся на урок верховой езды.

Он в величайшем изумлении уставился на меня, но я заметила, что у нас мало времени и нужно как можно скорее начать практические занятия.

Когда все было готово, Элвин взобралась на спину Лютика, я взяла его за повод и отвела на пустошь.

Мы пробыли там почти час, после чего стало понятно, что наши отношения с Элвин вступили в новую фазу. Она не приняла меня полностью, надеяться на это было бы преждевременно, но хоть пришла к выводу, что я ей не враг.

Я сосредоточилась на том, чтобы придать ей уверенности в своих силах, учила ее сидеть на лошади, разговаривать с нею. По моей просьбе она откидывалась на спину Лютика и смотрела в небо, затем закрывала глаза. Лютик при всем этом всего лишь неспешно бродил по полю, но к концу первого часа обучения, думаю, мне удалось сделать многое, чтобы избавить Элвин от ее страхов, а ведь именно это и было целью первого урока.

Я неожиданно для себя обнаружила, что уже половина четвертого, и, похоже, Элвин тоже была удивлена.

— Нужно возвращаться домой, — сказала я, — чтобы успеть переодеться к чаю.

Когда мы уже покидали пустошь, из кустов на ее окраине вдруг возникла фигура, в которой я с удивлением узнала Питера Нанселлока.

При нашем приближении он захлопал в ладоши.

— Вот и завершился первый урок! — воскликнул он. — Да к тому же какой замечательный! Я не предполагал, — продолжал он, обращаясь ко мне, — что, помимо всех прочих достоинств, вы еще и искусная наездница.