Виктория Холт - Обитель страсти

— Эй, привет, Кон! — воскликнул Питер Нанселлок.

На лице Коннана Тре-Меллина отразилось удивление, вызванное, судя по всему, тем обстоятельством, что он увидел нас вместе.

Я поспешила в свою комнату.

Было нелегко заснуть этой ночью. Все время мелькали картины моего знакомства с Коннаном Тре-Меллином, общения с Элвин, Селестиной, встречи в лесу с Питером Нанселлоком…

Ветер дул таким образом, что я отчетливо слышала плеск волн в бухте Меллин.

И мне казалось, что снизу доносятся голоса, шелестящим шепотом вопрошающие: «Где же Элис? Элис, где ты? Где же, где же, где же ты, Элис?»

Наутро эти фантазии показались мне чрезвычайно глупыми. Почему так много людей, в том числе и я, склонны усматривать какую-то романтическую тайну в этой довольно заурядной истории?

Видимо, когда речь заходит о таком старинном доме, как этот, люди начинают представлять себе всякие жуткие драмы, которые почему-то непременно должны были разыгрываться в его стенах. Если бы стены умели разговаривать, они могли бы так много поведать… Таинственные знаки на замшелых камнях, пятна, которые не могут быть никакими иными, кроме кровавых, странные ночные шорохи, издаваемые, конечно же, привидениями, которые бродят по лестницам и галереям в поисках способов отмщения своим обидчикам… Естественно, когда хозяйка дома трагически погибает, ее призрак продолжает обитать в бывших своих владениях… Но я считаю себя здравомыслящей женщиной. Элис погибла во время крушения поезда. Погибла, и ее больше нет.

Разве Дэйзи и Китти не объяснили мне, что шепот, который, как мне казалось, слышится по ночам, — это всего лишь плеск волн в бухте?

Все обстоит именно так, и довольно об этом.

Комната была залита солнечным светом, и я чувствовала себя совершенно иначе, чем в любое другое утро. И при этом хорошо знала, что явилось тому причиной. Хозяин дома, Коннан Тре-Меллин. Не то чтобы он мне нравился, скорее наоборот; но я чувствовала себя так, будто мне бросили вызов. Я обязана добиться успеха. Мне предстояло превратить Элвин не только в образцовую ученицу, но также и в очаровательную, раскованную и жизнерадостную юную леди.

И я сделаю это.

Воодушевленная столь дерзкими планами, я начала тихонько напевать «Выходи в сад, Мод»… Отец любил играть эту мелодию, а Филлида пела под его аккомпанемент. В дополнение ко всем остальным достоинствам моя сестра обладала очаровательным голосом. Затем я перешла к «Сладко и нежно», на мгновение забыв о месте, где находилась, и увидела отца за роялем, когда его очки сползли на кончик носа, а ноги в шлепанцах выжимали максимум возможностей из расшатанных педалей.

И была потрясена, когда обнаружила, что совершенно незаметно для себя перешла на песню, которую пела в лесу Джилли. «О Элис, где же ты…»

О нет, только не это.

Услышав стук копыт, я подошла к окну и выглянула наружу. Никого не было видно. Лужайки, в каплях утренней росы, были непередаваемо очаровательны. Какое прекрасное зрелище! Пальмы придавали ландшафту экзотический вид, а в воздухе витало обещание чудесного дня.

— Рискну предположить, одного из последних ласковых дней этого лета, — вслух уточнила я. Затем распахнула окно и выглянула наружу, куда свесились и мои густые, медного цвета волосы, на ночь заплетенные в косы и завязанные на концах голубыми лентами.

Я снова принялась напевать «Сладко и нежно», когда из конюшни вышел Коннан Тре-Меллин. Он заметил меня прежде, чем я, в ночной рубашке и с взлохмаченными волосами, успела отпрянуть от окна.

— Доброе утро, мисс Ли! — весело окликнул он меня.

Значит, это была его лошадь. Выезжал ли он на прогулку рано утром или же отсутствовал всю ночь? Я представила себе, как он навещает одну из веселых окрестных дамочек округи, и была раздосадована тем, что на его лице не было заметно и тени смущения, в то время как я покраснела всеми видимыми глазу участками кожи.

— Доброе утро, — ответила я, и мой голос прозвучал довольно неприветливо.

Он широко шагал к дому через лужайку, рассчитывая, как я была уверена, рассмотреть меня поближе в ночном облачении и тем самым заставить испытать еще большую неловкость.

— Великолепное утро! — воскликнул он.

— О да, — согласилась я.

И отпрянула от окна.

— Привет, Элвин! — продолжал звучать его голос. — Ты тоже встала?

— Привет, папа!

Ее голосок звучал мягко и нежно, но в нем слышались все те же тоскливые нотки, которые я уловила накануне. Несомненно, она пришла в восторг от того, что увидела его, что уже проснулась к тому моменту, когда услышала его голос, и была бы безмерно счастлива, если бы он остановился и уделил ей хоть немного времени.

Он не сделал ничего подобного.

Стоя перед зеркалом, я придирчиво посмотрела на свое отражение. Чрезвычайно непривлекательное зрелище. И далекое от утонченности. Розовая фланелевая рубашка, застегнутая до горла, распущенные косы и физиономия, все еще сохраняющая цвет рубашки!

Я надела халат и неожиданно для себя стремительно направилась через классную комнату в спальню Элвин. Она сидела верхом на стуле и разговаривала сама с собой:

— В самом деле, ведь бояться нечего. Все, что ты должна делать, это держаться покрепче и не бояться… тогда ты не упадешь.

Она была так сосредоточена на своем занятии, сидя спиной к двери классной комнаты, что не слышала, как я вошла и стояла уже несколько секунд, наблюдая за ней.

За эти мгновения я многое успела понять. Ее отец — сам прекрасный наездник — хочет обучить дочь искусству верховой езды, но Элвин, которая отчаянно стремится заслужить его одобрение, попросту боится лошадей.

Верховая езда была той сферой, где я успела добиться впечатляющих успехов, потому что мы долгое время жили в сельской местности и держали лошадей! В раннем детстве я и Филлида уже участвовали в конных состязаниях.

Я шагнула было вперед, собираясь пообещать девочке свою поддержку в этом ее стремлении, но остановилась. Элвин была очень несчастна. Утрата матери — страшный удар для любого ребенка, но когда при этом обожаемый отец не проявляет к нему ничего, кроме равнодушия, — это уже двойной удар, выдержать который не под силу существу, которое только готовится вступить в жизнь…

Вот почему я осторожно прикрыла дверь и вернулась в свою комнату.

Да будет так. Я обязательно добьюсь успеха в своей работе. Я приму вызов Коннана Тре-Меллина, если он этого хочет. Я заставлю его гордиться своей дочерью и дарить ей ту любовь, которой он так бесчеловечно ее обделяет.

Этим утром Элвин опоздала на урок, поскольку в соответствии с традициями семьи завтракала в обществе отца. Я представила их себе сидящими за большим столом в комнате, которая использовалась как столовая, когда в доме не было гостей. Ее называли маленькой столовой, но маленькой она была только по стандартам «Маунт Меллина».