Марина Кистяева - Русалка

Новость о скорой женитьбе Петра Ракотина не могла не всколыхнуть Петербург. В светских салонах только и говорили о таинственной невесте Петра Сергеевича. Многие с легкостью поверили, что они познакомились в Европе. К тому же вспомнился и недавний визит графа Палагина в Северную Пальмиру. Ох, неспроста это было, неспроста!

Конечно, не обошлось и без упреков. Некоторые молодые красавицы, чьей благосклонностью пользовался Петр, не забыли высказать недовольство его скорой свадьбе. Но, между тем, Петр постарался не испытывать судьбу и расстался со всеми в приятельских отношениях.

Если не считать Сонечки Бланской. С этой девушкой его связывали нежные чувства, она ему искренне нравилась, и опять-таки в свете поговаривали об их скором союзе. Да и сама Сонечка, признаться, видела себя женой Петра Ракотина. О, сколько ночей она мечтала об этом улыбчивом, веселом и обходительном кавалере! Сколько тихих вздохов вырвалось у неё из девичьей груди, когда она вспоминала сладкие поцелуи, что украдкой дарила этому покорителю женских сердец! Когда же новость облетела салоны, Сонечка изменилась в лице и долго рыдала на плече у матушки. Сначала так красиво ухаживать, а потом безжалостно пропасть и вернуться чужим женихом! Как он смел так с ней поступить?!

Они встретились на Невском проспекте. В глазах Сонечки заблестели слезы, она поджала красивые губки и демонстративно отвернулась. Петр почувствовал легкое угрызение совести, но его сейчас больше волновала другая девушка, поэтому через пару минут он уже забыл про существование некой Софьи Бланской.

Вот так за делами, в рабочей суете и пролетело время. Настал день возвращаться в деревню.

Тем временем в имении Отрада готовились к свадьбе.

Все, кроме самой невесты.

Ирина покорно сносила визиты местной портнихи, которой было велено сшить подвенечный наряд. Её мало заботили покупки, что делались на местном рынке и выписывались из Петербурга. Она так же не интересовалась ни приглашенными гостями, ни закусками, что будут подавать в угощение.

По поводу гостей было оговорено сразу: церемония венчания будет скромной, поэтому приглашались только избранные. Граф Палагин разослал приглашения друзьям-коллегам и близким родственникам, чье отсутствие проигнорировать было нельзя. Петр признался, что с его стороны приглашенных будет и того меньше. Он, конечно, ничего не сказал в слух, но подумал, что Ирине будет не приятна пышная свадьба, и хотя бы сим фактом пытался смягчить девушку.

Не получилось.

В губернию Петр возвращался с тяжелым сердцем. С таким же тяжелым сердцем Ирина ждала его возвращения.

Она никому не показывала своих страхов и сомнений, ежедневно занималась своими привычными делами, вела хозяйство, только чуть больше времени стала проводить с Зоей и Сашей то, обучая их истории, географии и литературе, а то просто играя с девочками. Её не могла не волновать мысль, что вскоре ей предстоит с ними расстаться.

Теперь она часто сожалела о том, что в своё время, пока была возможность, она не попыталась откровенно поговорить с Петром Сергеевичем. Чего, спрашивается, она добилась своей холодностью? Тогда она была столь поглощена своим горем, что вовсем не думала о будущем, которое неумолимо наступало.

Как поведет себя Ракотин по возвращению? Как распорядится их дальнейшей судьбой? Позволит ли видеться с девочками или запретит тесно общаться с родственниками? Муж — хозяин, как он решит, так и будет.

От подобных мыслей у Ирины кружилась голова. И она не находила выхода.

Как-то вечером она направлялась к себе в спальню на покой, когда услышала тяжелые шаги Василия Дмитриевича и его окрик:

— Ирина, подожди!

Девушка остановилась и с легкой улыбкой обернулась.

— Да, папенька, ты что-то хотел?

Граф Палагин как-то смущенно улыбнулся в ответ и произнес:

— Посиди со мной в кабинете, составь компанию. Мы давно с тобой не разговаривали.

Ирина кивнула:

— Конечно….

Она прошла впереди него, и граф удрученно покачал головой. С его девочкой произошли сильные изменения. И хотя она старательно таила чувства внутри себя, он видел — она не может его простить за вынужденное замужество с Петром Ракотиным.

Но он-то отец! Он, в первую очередь, печется о её чести, о её достоинстве, о её безоблачном будущем! Ему оставалось надеяться, что когда у Ирины появятся свои дети, она его поймет и сможет простить.

Они прошли в кабинет, и Ирина опустилась в недавно ею заказанное кресло. Отец подошёл к шкафу и достал графин с вишневой наливкой.

— Может, выпьешь со мной?

Ирина от неожиданности даже поперхнулась.

— Папа, ты серьезно?

— А что? Ты у меня уже девушка взрослая, да и к тому же, отец-то разрешает, — он как-то по-молодецки задористо ей подмигнул.

Размышляла и колебалась она не долго.

— Если вы настаиваете, Василий Дмитриевич!

Он рассмеялся.

— Вот именно, настаиваю!

Когда Ирина осторожно сделала небольшой глоток вина, то почувствовала, как напряжение на время отступает. Ей захотелось немного расслабиться и забыть о предстоящих событиях.

Отец расположился в соседнем кресле и внимательно посмотрел на дочь.

— Я тебя в последнее время не узнаю, Ирина, — честно признался Василий Дмитриевич, рассчитывая на взаимную откровенность, — ты ходишь сама не своя. Неужели так сильно переживаешь предстоящее замужество? Коли так, то не стоит. Петр Сергеевич — умный, деловой человек, который сможет дать тебе беззаботную жизнь. Он произвел на меня впечатление серьезного молодого человека, знающего чего он хочет от жизни.

— Папа, ты всегда знал, что я не хочу замуж, — тщательно подбирая слова, произнесла девушка, — с тех пор моё мнение мало изменилось.

Граф Палагин покачал головой.

— Обстоятельства были выше меня, и я прошу тебя, не суди строго. Я меньше всего хочу, чтобы моё дитя страдало.

Ирина медленно поднесла бокал к губам, стараясь унять невольное волнение. От спиртного она быстро разрумянилась, и почувствовала, как теплая волна разливается по её телу.

— Я тебя ни в чем не упрекаю, батюшка, — произнесла она, скрывая свои истинные чувства и пряча их как можно дальше. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон! — Свадьба состоится. И я тебе обещаю, что буду примерной женой.

Василий Дмитриевич внимательно следил за Ириной. Как бы дочь не старалась, она не могла скрыть возраставшего напряжения. И этот факт очень сильно его беспокоил.

— А будешь ли ты счастливой женой?

Спина Ирины напряглась ещё сильнее. Что она могла ответить на этот вопрос? Разве от неё теперь зависело её счастье?

— Я постараюсь, — слабо улыбнулась Ирина. Ей не хотелось расстраивать отца. Он поступал так, как диктовала ему честь и достоинство потомственного дворянина. А в семье Палагиных хватит и одного несчастного человека.