Дженнифер Блейк - Вкус страсти

— Но тогда, получается, ни один мужчина не полюбил вашу леди Маргариту? Она достаточно миловидна, чтобы вызвать неслыханную вспышку страсти.

— Кто говорит, что ее никто не любил? Просто такой мужчина еще должен иметь право назвать себя ее мужем, а это не так просто.

Оливер наклонился к нему.

— Гм, ну тогда у меня другой вопрос. Если ее так хорошо защищает проклятие, то зачем ей понадобилась ваша помощь?

— Возможно, я просто стал инструментом проклятия, — ответил Дэвид и посмотрел на друга в упор.

— Инструмент, выбранный, чтобы исполнить предназначение? Будьте осторожны, мой друг. Произнесите такую ересь не перед тем человеком, и вас могут обвинить в том, что вы верите в черную магию.

Усмехнувшись, Дэвид оттолкнулся от стены и двинулся туда, где сидела леди Маргарита. Он небрежно бросил через плечо:

— А с чего ты взял, что я не верю в нее?

Мячик, с которым играли дамы, выскочил из кубка, когда тот находился в руках Маргариты, упал на пол и покатился к Дэвиду. Рыцарь подхватил мячик и неспешно направился к леди Мильтон. Передавая ей деревянную игрушку, он провел кончиками пальцев по ее ладони.

Она вздрогнула, подняла на него глаза — и они распахнулись, а зрачки так потемнели, что глаза стали казаться черными. Гусиная кожа, покрыв ее руку, двинулась под рукав платья.

Дэвид мгновенно напрягся и с трудом сдержал проклятие, готовое сорваться с языка. Он не мог отвести взгляд от той части ее платья, где под вышитым шелком возвышались холмы ее грудей. Он не хотел ставить ее в неловкое положение, но ему казалось, что абсолютно все присутствующие, обернувшись, смотрят на них. Может, у него просто разыгралось воображение или гул беседы действительно утих, а невольные свидетели этой сценки оживились? Возможно ли, что рассказ о том, как он ее похитил, и о том, как король вернул ее, уже облетел двор, и теперь придворные просто ждали, чем все закончится?

Господи, ну конечно же ждали! Как могло быть иначе, когда столь многие видели, как все начиналось? Мужчины могут сколько угодно укорять женщин за склонность к сплетням, но сами они не менее ретиво будут распускать слухи, особенно если дело пахнет скандалом.

Лучшее, что он мог сейчас сделать, — это оставить леди Маргариту. Поклонившись, он вернулся к Оливеру, который уже успел плюхнуться на скамью рядом с товарищами по оружию.

Ему казалось, что Маргарита смотрит ему вслед. Он был готов отдать свои украшенные золотом доспехи, лишь бы узнать, радуется она или печалится.

Внезапная суета у дверей привлекла внимание присутствующих. Дэвид повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как худой седовласый мужчина решительно вошел в зал. То, что он важная персона, было ясно по его роскошному плащу и вооруженной охране у него за спиной. Рядом с ним шагал мужчина помоложе: тонкий, словно лезвие ножа, нос, и высокомерно вздернутый подбородок прямо-таки кричали, что он приходится старику близким родственником, скорее всего сыном. Ни отец, ни сын не отличались особенно высоким ростом, хотя горделивая осанка создавала именно такое впечатление. У них забрали мечи, прежде чем допустить к королю, но они все равно держали руки на пустых ножнах с таким видом, какой бывает у человека, беспрестанно пробующего языком дырку на месте удаленного зуба.

Мужчины остановились и стали разглядывать придворных. Где-то нервно хихикнула женщина. За спиной Дэвида, с правой стороны зала, какой-то лорд приглушенно и взволнованно произнес:

— Господи, это ведь…

— Да-да, именно он, — откликнулся его сосед и осторожно кашлянул.

— Что ему здесь надо? Все полагали, что он сгорит со стыда, осмелившись показаться здесь.

— Держу пари, ищет свою потерявшуюся наследницу. — Мужчина гоготнул. — Ну, или пытается возместить ее потерю. Этот человек и из камня молоко выжмет, вот он каков, лорд Галливел.

— Под стать нашему Генриху, — отозвался первый, ткнув товарища локтем под ребра.

Так значит, вот за кого Маргарита должна была выйти замуж! Дэвид смотрел, как лорд прокладывает себе дорогу в толпе, и все больше мрачнел. Аристократ от седой макушки до кончиков пальцев на ногах, каждое движение которого буквально кричало о том, что он знает себе цену. На вид ему было лет семьдесят — возраст, когда только самовлюбленный идиот будет считать, что достоин невесты, годящейся ему во внучки. При мысли о том, что у старикашки не так давно была возможность заграбастать Маргариту своими костлявыми, в пигментных пятнах руками, Дэвид так заскрипел зубами, что у него заболели челюсти.

Однако же он хорошо понимал этого мужчину: разве можно было не озлиться, утратив столь желанный приз? Нечасто мужчине удается обрести красоту и благосостояние в одной женщине.

Галливел направился к скамье, где сидела Маргарита. Дэвид заметил, что толпа достаточно рассеялась, чтобы дама смогла увидеть вновь прибывшего. Ее лицо стало смертельно бледным, похожим на восковую маску. Ее качнуло, но она выпрямилась и сцепила в замок руки на коленях.

Ее бывший суженый приблизился и остановился прямо перед ней. Пергаментная кожа на его лице смялась в презрительной усмешке. Он поприветствовал ее таким неглубоким поклоном, что это граничило с оскорблением, а потом негромко заговорил. Сопровождавший его мужчина молча наблюдал за происходящим. Через мгновение лорд Галливел продолжил путь по залу, явно направляясь к возвышению в дальнем его конце.

Дэвид поспешно шагнул к Маргарите, но тут же остановился и шепотом выругался. Если он сейчас подойдет к ней, то лишь привлечет к ней ненужное внимание. Он практически ничего не сможет предпринять, он не в состоянии защитить ее: она находится под опекой Генриха, а значит, почетная обязанность оберегать ее теперь принадлежит королю.

Похоже, Галливел желал побеседовать с Генрихом VII: он вполголоса, но довольно требовательным тоном обратился к конюшему. Тот поднялся на возвышение и зашептал что-то Генриху на ухо. Король небрежно взмахнул рукой, и Галливела провели к нему. Сын попытался проследовать за отцом, но ему преградили путь. Лорд Галливел опустился на колено и с видимым трудом встал, когда ему это позволили. На лице короля читались усталость и едва сдерживаемое нетерпение, когда он задал положенный вопрос, позволяющий лорду заговорить. Генрих прикрыл глаза, скрывая их выражение, когда на него полилась пылкая речь просителя.

Генрих был наделен даром дипломатии; он развил этот дар за годы зависимости от прихотей правителей Бретани и Франции, дававших ему пристанище. Эдуард IV, а после него его брат Ричард III обещали огромные суммы тому, кто выдаст им последнего наследника трона из рода Ланкастеров. Если бы Генриха выдали, голова слетела бы с его плеч в мгновение ока. Постоянные попытки выторговать себе жизнь учат человека коварству.