Виктория Холт - Роковая женщина

— Не стану вас разубеждать, леди Кредитон. Коль, по-вашему, то, что я ухаживала за мисс Брет, может повредить уходу за вашей больной, лучше мне сразу удалиться.

— Вы нетерпеливы, — остановила она меня. — Не очень хорошее качество для сиделки.

— Позвольте вам возразить. Здесь нет нетерпения. Сколько бы я ни взвешивала ваши слова, все равно ответила бы то же самое: если вы предпочитаете, чтобы я ушла, то и я должна хотеть того же.

— Если бы я была против вас, то с самого начала не просила бы приехать.

Снова я наклонила голову. Первый раунд остался за мной.

— Просто я хотела выразить сожаление по поводу происшедшей с мисс Брет неприятности. Невозможно, чтобы такое происшествие не сказалось на тех, кого оно затронуло.

— Леди Кредитон, быть затронутым не обязательно означает быть замешанным.

О, я быстро набирала очки. Но я понимала, что это объяснялось тем, что она не знала, как со мной говорить. Только ей не следовало волноваться. Мне было и так все ясно. Пациентку она не любила — более того, с ней было что-то неладное. Возможно, вспыльчива, необузданна, способна навлечь на нее «неприятности». Это уже интересно. Я смело двинулась в наступление:

— Осмотрительность и благоразумие — обязательные качества при моей профессии. Едва ли доктор Элджин рекомендовал бы меня на это место, если бы считал, что я ими обделена.

— Миссис Стреттон может вам показаться несколько… истеричной. Доктор Элджин объяснит вам, чем она страдает.

— Он упоминал легочное заболевание в сочетании с астмой.

Она кивнула. Я поняла, что принята. Мне сразу показалось, что она из тех, кому нравится, когда перед ними не пасуют, — и я с самого начала взяла эту линию. Так я добилась одобрения моей кандидатуры на должность сиделки для больной.

— Вы, вероятно, хотите увидеть свою пациентку?

Я ответила, что это было бы весьма желательно.

— Ваши вещи…

— …Остались в холле.

— Их доставят в вашу комнату. Пожалуйста, позвоните, сестра Ломан.

Я дернула за шнурок — мы молча ждали реакции.

— Бейнс, — обратилась она, когда явился слуга, — прошу вас проводить сестру Ломан к миссис Стреттон. Или вы хотите сначала в свою комнату?

— Сначала я хотела бы видеть свою подопечную, — ответила я.

Она наклонила голову, и мы вышли. Я чувствовала ее взгляд на своей спине. Мы двинулись лабиринтом коридоров, несколько раз поднимались короткими пролетами винтовых лестниц, большей частью каменных и вытертых посередине. Полагаю, так было изначально задумано: за каких-то пятьдесят лет камень не вытирается. Но это тоже занятно: дом, притворяющийся тем, чем не является. По-моему, это его сильно одушевляет.

Так мы попали в апартаменты Стреттонов, расположенные, как я догадалась, наверху одной из башен.

— Миссис Стреттон, наверное, отдыхает, — замялся слуга.

— Проводите меня к ней, — строго сказала я.

Он постучал. Из-за двери донесся глухой недовольный голос:

— Кто там?

— Явилась сестра Ломан, мадам, — ответил слуга.

Так как ответа не последовало, он открыл дверь и впустил меня. Люди моей профессии приучены захватывать инициативу, и я обратилась к нему:

— Спасибо. Теперь оставьте меня с моей пациенткой.

Окна были скрыты подъемными жалюзи, в щели проникало минимум света. Больная лежала на кровати, разбросав густые темные волосы по подушкам, в пурпурном халате со светло-розовой оторочкой. Она была похожа на экзотическую тропическую птицу.

— Миссис Стреттон? — обратилась я.

— А вы сестра, — медленно выговорила она.

«Какой она национальности? — гадала я. — Рискнула бы отнести ее к полукровкам с креольской или полинезийской примесью».

— Да, пришла за вами ухаживать. Как здесь сумрачно! Впустим немного света. — Я прошла к ближнему окну и подняла штору.

Она прикрыла глаза ладонью.

— Так лучше, — сказала я тоном, не терпящим возражений. — Теперь давайте поговорим.

Она насупленно смотрела на меня. Верно, была знойная красавица до болезни.

— Доктор Элджин решил, что вам требуется сиделка.

— Вовсе незачем, — ответила она.

— Это мнение доктора Элджина, а мы с вами посмотрим.

Мы смерили друг друга взглядами. Густой румянец на щеках, неестественная яркость глаз подтверждали то, о чем говорил доктор. Предрасположенность к чахотке усугубляла астма. Но больше чем больная, она меня интересовала как личность, так как была женой Анниного капитана. Я сразу задалась вопросом, почему он на ней женился и как это получилось. Не сомневаюсь, в свой час обо всем разузнаю.

— Здесь так знобко, — пожаловалась она. — Не выношу холода.

— Вам нужен свежий воздух. Кроме того, мы должны следить за диетой. Полагаю, вас часто навещает доктор Элджин.

— Дважды в неделю.

Она прикрыла глаза: неожиданно погасшие, они словно тлели. Я представила, какими они могут быть, когда она возбуждена.

— Доктор Элджин разрабатывает для вас диету. Мы позаботимся, чтобы вы поправились, — сказала я бодрым сестринским голосом.

Она отвернулась.

— А теперь, после того как мы познакомились, я пройду в свою комнату. Полагаю, это недалеко?

— Рядом с моей.

— Вот и хорошо. Я смогу добраться, никого не беспокоя.

Выйдя от больной, я направилась в открытую дверь по соседству. Я поняла, что эта комната моя, так как там стояли мои пожитки. Форма комнаты подсказывала, что она располагалась внутри башни. Я сразу прошла к высокому, до пола, окну, открывавшемуся на балкон, вернее, на перила парапета. Вот еще анахронизм, подосадовала я. Надо будет расспросить Анну. Что увидишь за перилами — крутую скалу и реку под ней, да дома Лэнгмута на той стороне.

Я принялась распаковывать вещи, и, пока занималась ими, дверь тихо приотворилась и в комнату просунулось маленькое личико. Это был мальчик лет семи.

— Привет, — сказал он. — Вы сиделка?

— Верно, — ответила я. — Как ты догадался?

— Мне сказали.

— Ты кто?

— Я Эдвард.

— Ну, здравствуй, Эдвард. — Он с серьезным видом пожал протянутую руку.

— Сиделки сидят с больными, — сообщил он.

— И вылечивают, — прибавила я.

Темные глазищи таращились на меня, как на богиню.

— Вы умная, — заключил он.

— И очень, — признала я.

— Ну-ка, умножьте на два. Дважды один два…

— Дважды два четыре, дважды три шесть… — подхватила я.

— А алфавит?

Я на скорости пробежала алфавит. Это произвело впечатление.

— Это ваши наряды? — Я подтвердила. — А лекарства, от которых умирают, у вас есть? — Я была застигнута врасплох. — Как та мебельная женщина, — уточнил он.

Я сразу заметила, что мальчик был сообразительный.

— Нет, только те, от которых выздоравливают, — поспешила ответить я.

— Но… — начал он и тотчас осекся. Донесся звавший его голос. Он ссутулил плечи и приставил к губам палец.