Лора Бекитт - Украденное счастье

— Ты можешь идти?

Эсма кивнула; она мало что понимала в происходящем: взор застилала пелена, а сознание тонуло в зыбком тумане.

Девушка шла пошатываясь, не видя дороги, с трудом передвигая ноги, тяжело опираясь на своего спутника. Сначала он поддерживал и подталкивал ее, а после вновь взял на руки и понес.

В это время осунувшийся, постаревший на десять лет Тарик ждал на площади, чтобы в последний раз увидеть Эсму, увидеть, как ее убивают. Ждал, зная, что его раздавит зрелище казни, сотрет душу и сердце в порошок.

Тарик не представлял, каково ему будет ходить по земле, политой кровью его дочери, а между тем собравшиеся вокруг люди качали головами, щелкали языками и пальцами и беспрестанно что-то обсуждали.

Тарик не позволил Уарде присутствовать на казни Эсмы. Гайда тоже осталась дома. Такое зрелище не для женских глаз и не для женского сердца. Будет лучше, если мать и сестра оплачут ее позже.

Мужчина думал о том, что, возможно, надо было подать прошение халифу. Только вряд ли оно успело бы попасть в его руки. И если б даже попало, правитель, как и все остальные, осудил бы разврат. Приговор вынесен — на земле и на небе, — поэтому ничего нельзя изменить.

Тарик не мог поверить, что его дочь, его кроткая и благоразумная Эсма могла совершить нечто подобное!

Мужчина закрыл лицо руками, словно пытаясь отгородиться от действительности, а когда открыл, разочарованная толпа начала расходиться. Эсму не привели на площадь, и казнь не состоялась.

Тарика била дрожь. Где она, что с ней?! Все течет до назначенного Аллахом предела, но где же он, этот предел? Ни один волос не упадет с человеческой головы без его ведома, но значит ли это, что он судит только виновных?!

Девушка очнулась на соломенной подстилке, той самой, на которой Таир и Мариам обретали недолгое счастье в любовных утехах.

— Как ты? Жива? — с легкой улыбкой спросил Эсму Таир.

Девушка не сразу смогла понять, жива ли она. А поняв, что жива, не знала, радоваться этому или нет. На свете существовала сокрушительная темная сила, способная исподволь проникать в человеческую жизнь. Эсма невольно стала жертвой этой невидимой стихии, превратилась в существо, вслед которому улюлюкают на улицах, в которое бросают грязью.

— Где я?

— В моем доме, если это место можно так назвать.

— Зачем ты меня спас? — прошептала девушка.

— А ты предпочла бы, чтобы тебе разбили камнями голову? — усмехнулся Таир.

Он смотрел на Эсму и с удивлением думал о том, что жизнь этой, еще несколько дней назад совершенно недоступной для него женщины находится в его руках.

Девушка отвернулась к стене и глухо произнесла:

— Тебе неизвестно о том, что со мной произошло!

С самого детства Таир видел и знал мир всяким — как тяжелым и мрачным, так легким и светлым — и понимал, сколь хрупки и ненадежны его ценности, но он чувствовал, что для Эсмы такие вещи, как совесть, долг, вина, имеют особое значение, а потому ответил:

— Я уверен, что ты невиновна.

Девушка молчала, и тогда он добавил:

— Не думай об этом. Лучше я принесу тебе поесть.

Таир вышел из хижины и с невольной тоской огляделся вокруг. Вопиющая нищета этого места буквально била в глаза, грязь лезла изо всех дыр, а что до наглости, разврата, подлости его обитателей, то ей не было предела. Дни, недели и годы его жизни в этом мире летели, как пыль над дорогой, и от них не оставалось ничего.

Как назло, навстречу Таиру попалась Мариам и, сразу вцепившись пальцами в его одежду, заглянула в глаза.

— Я слышала, ты привел к себе женщину! Кто она такая?

Юноша попытался отмахнуться.

— Потом объясню.

— Что значит потом? Ты с ней спал?

— Не спал и не собираюсь, — отрезал Таир и, подумав, добавил: — Эта женщина не для меня.

Он хотел пойти дальше, но Мариам не отступала.

— Только Аллах знает, кто кому предназначен. Иногда он отзывается на молитвы смертных, а иногда — нет.

Девушка смотрела на Таира так, будто ждала, что он спросит, о чем она молила Бога, но юноша не поддался на уловку.

— Послушай, — сказал он, — мне надо ее накормить. Будет больше пользы, если ты принесешь миску похлебки и лепешки.

Глаза Мариам сузились, и она топнула ногой.

— Эта женщина не может здесь оставаться!

— И не останется.

— Когда она уйдет?

— Это зависит от того, знает ли она, куда ей идти.

— Пообещай, что не дотронешься до нее даже пальцем!

Таир криво улыбнулся и хотел ответить, что сроду не давал обещаний, однако в глазах Мариам было нечто такое, что заставило его сдержаться.

— Она мне не нужна, а я не нужен ей. Мы люди из разных миров. Между нами нет и не может быть ничего общего, — нехотя промолвил он и коротко рассказал о том, что случилось с Эсмой и почему он ее выручил.

— Юсуф о ней знает? — осведомилась Мариам, когда юноша вновь собрался уйти.

Таир резко обернулся к ней. Его лицо потемнело, а взгляд сделался жестким.

— Только попробуй рассказать Юсуфу!

— Боишься, что он заставит ее работать так, как работаю я? — презрительно произнесла девушка. — Что она осквернит свое белое тело, запачкает нежные ручки?

В ее словах были вызов и упрек, и Таир знал, что она права. Он никогда не защищал ее от Юсуфа. И не защитит. С тех пор как умерла его мать, Таир думал только о себе.

И самое страшное, что ему не было стыдно за это.

Утром Эсма проснулась в другом настроении. Ночной отдых и свет наступившего дня придали ей сил. Таир принес девушке воду для умывания в давно не чищенном, позеленевшем медном кувшине, пахнущие дымом лепешки и сказал:

— Ты не можешь здесь оставаться. Тебе есть куда пойти?

— Ты достанешь мне покрывало?

— Да. И провожу тебя, — промолвил Таир, нетерпеливо поглядывая на девушку.

— Я думаю пойти к родителям. К отцу.

Он покачал головой.

— Только не туда!

Эсма вскинула отрешенный взгляд.

— Почему?

— А ты подумала о том, что тебя станут искать? Ты избежала казни, но приговор никто не отменял. Мне кажется, в первую очередь слуги правосудия отправятся в дом твоего отца и будут ждать тебя там!

У нее задрожали руки.

— Тогда куда мне идти?

— У тебя есть сестра или, быть может, близкая подруга?

Девушка глубоко вздохнула, и ее лицо порозовело.

— Да. Я пойду к Гайде. Она мне поможет.

На лице Таира читалось облегчение. Ему явно не терпелось вернуться к прежней жизни, в которой Эсме не было места.

— Жди меня здесь. Никуда не уходи. Я скоро вернусь.

Когда Таир ушел, Эсма совершила намаз. Она молилась истово, ревностно, словно давно ставший привычным ритуал являлся залогом возврата в прошлое.

Поднявшись с колен, она увидела незнакомую девушку. Та стояла на пороге хижины и разглядывала Эсму недоверчивыми и недобрыми темными глазами.