Лариса Черногорец - Не любите меня! Господа!

Апрель. Волшебный апрель, дарящий жизнь и надежду. Впервые за последние несколько недель Юлия вышла во двор особняка и с наслаждением вдыхала ароматы весеннего города. Рядом из булочной доносились запахи ванили, корицы и свежей выпечки. Юлия подошла к вишне, усыпанной шапкой благоухающих цветов и, погладив нежные лепестки, подняла голову к солнцу. Верно говорил папенька. Весной всё оживает, и она тоже ожила. Хотелось петь, хотелось закружиться в танце, хотелось любви, хотелось счастья. Совсем забытое за последний десяток лет чувство непонятного хмельного веселья, как той самой весной много лет назад одолевало и днем и ночью. Она смотрела на набухшие почки, с проклюнувшимися листочками, на яркую сочную зелень молодой травы и все острее понимала, как ей хочется жить. И все-таки одна мысль по-прежнему не давала ей покоя. Каждый день наблюдая в окно за особняком Истоминых, она ни разу не видела, ни Андрея, ни Натали. Только однажды, когда февральской метелью намело сугробы, она увидела мальчика, выскочившего во двор и с радостью барахтавшегося в снегу, а затем скрывшегося в беседке. Издалека мальчик был похож на Андрея, но точно знать его ли это сын или сын кого-либо из прислуги она не могла. Нянька Марья, верно снабжавшая её последними сведениями из генерал-губернаторского особняка, слегла с подагрой, сведений было почерпнуть больше неоткуда, и Юлия приняла решение написать Андрею. В записке она рассказывала о происшедшем много лет назад, об интригах, которые плели Натали с отцом и об истинных причинах их расставания. Колька, только и ждущий какого либо поручения и жаждущий угодить хозяйке взялся доставить письмо в имение Истоминых за городом и передать Андрею лично в руки.

Надежда вновь затеплилась слабым огоньком в её сердце и вкупе с весной зажгла те самые огни в её глазах, которые так давно мечтал увидеть Деменев. Отрада его жизни вновь ожила. Перед своим отъездом в Тюмень, для завершения сезона и заключения договоров о продажи завода и рудников, решено было дать бал-маскарад сразу после пасхи, посвященный возвращению Юлии и встрече весны. Подготовка к нему была в самом разгаре и маменька с Юлией подписывали приглашения местной знати. Деменев вошел в зал, где усердно трудились его домочадцы.

— Юленька, я должен спросить тебя, достаточно ли ты оправилась от всего случившегося, чтобы мы делали этот прием?

— Достаточно, папенька. А почему ты спрашиваешь, и так, по-моему, все видно.

— Я к тому, что, приглашая казачьего голову и начальника тюрьмы нельзя не пригласить генерал-губернатора, а соответственно и его домочадцев.

Юлия вздрогнула. Значит, она увидит Андрея. Она сможет ему все рассказать. Зря она отправила Кольку с письмом в поместье. Тревога за него не оставляла её все эти дни. Он довольно долго не возвращался, неужели он так и не нашел Андрея.

— Так что, Юленька? — Деменев вопросительно смотрел на дочь.

— Папенька, ну надо так надо, приглашайте, кого считаете нужным. Я себя достаточно хорошо чувствую, чтобы принять Истоминых.

Деменев поморщился:

— Я про те интриги, которые плел сват генерал-губернатора, из-за которых ты тогда сбежала, помнишь?

— Да уж, — маменька вмешалась в разговор, — наделала ты тогда шуму по всему городу, уж как тогда мы все переполошились. Няня Марья тогда и вовсе чуть не померла от испуга, да и я, признаться пережила: сбежать в Тюмень, без спросу, самой всю Россию пересечь, да с пятью червонцами в кармане, хорошо батюшка твой еще в дорогу в Екатеринодар тогда не тронулся, застала ты его на заводе, а то не знаю, что бы с тобой было.

Юлия вспомнила глаза отца, когда она с обветренным лицом и потрескавшимися от холода руками, в одной шали и с саквояжем в руках, буквально ввалилась в его кабинет на заводе в Тюмени десять лет назад. В кармане к тому времени не оставалось ни копейки — все ушло на билет до Оренбурга и, чтобы заплатить за место в обозе, ей пришлось отдать все свои украшения. Все, кроме одного — кольцо Андрея она сберегла. У неё не достало сил с ним расстаться. Она намеренно не признавалась, кто она и чья она дочь, ей пришлось ехать в середине обоза, как простой крестьянке, на стоянках кормить и поить лошадей, носить дрова для костров, которые жгли на отдыхе, чтобы согреться. Парень, ехавший с ней в санях, представился Михаилом, отдал ей свой полушубок и делился провизией. Чем ближе к Тюмени, тем было холоднее. На маленьких речушках уже становился лед. Проезжая мимо забытой богом деревеньки обоз остановился, чтобы запастись провиантом и дать отдых лошадям. Лед на речке стал довольно крепкий, и местные малыши вовсю резвились по нему на санках. Юлия с Михаилом сидели около костра и смотрели на них. Вдруг раздался треск, и санки с двумя детьми провалились в воду. Ребятня кинулась на берег с криками. Какое то мгновение в проруби не было никакого движения. Затем барахтающиеся малыши появились над водой.

— Затянет! — Юлия подскочила с криком, — Сейчас под лед затянет!

Слишком свеж был в памяти случай, когда в Тюмени под неокрепший лед затянуло неосторожно вышедшую лошадь. Михаил бросился к реке, на ходу сбрасывая верхнюю одежду. Мужики из обоза, схватив тулупы и шкуры, кинулись за ним. Головы малышей еще виднелись над водой. Михаил лег на живот и ползком подобрался к проруби. Ухватить сразу обоих не получалось, когда он вытянул на лед одного, второй уже скрылся под водой. Михаил кинулся в прорубь. Когда он вытащил второго ребенка, тот уже не подавал признаков жизни. Мужики кинулись кутать малышей в тулупы и приводить их в чувство. Из деревни уже бежали люди. Михаил стянул с себя мокрую одежду и завернулся в тулуп. Повернувшись к мужикам он спросил:

— Ну что там?

— Нормально, барин, жить будут! Щас оклемаются!

— Барин? — Юлия оторопело смотрела на Михаила.

— Ну не то чтобы совсем барин — управляющий. Я новый управляющий с рудников. Михаил Калашников. Деменевские рудники знаешь?

Юлия закашлялась:

— Ну да, ну знаю.

— Ну вот, а я там механизмы устанавливал. Я инженер, родом из Ельца, у родителей там деревенька. Хозяину, — Григорию Тимофеевичу работа моя уж больно понравилась, ну а как поймал он прежнего управляющего- прохвоста на воровстве, так меня вместо него и назначил. Вот этот весь обоз с новыми машинами для завода.

Юлия не верила своим ушам. Поистине мир тесен.

— А покажешь мне завод?

Михаил смотрел на нее, не отводя глаз. Подошел, взяв её озябшие руки в свои и сказал:

— Тебе — покажу.

Все было свежо в памяти, как будто и не проходило этих лет. Она помнила, как рванулся к ней Деменев, душа в своих крепких, медвежьих объятьях, как тряс её, словно душу хотел вытрясти, пытаясь дознаться, что же случилось. Как она плакала, сидя у него на коленях, как маленькая, рассказывая о свадьбе Андрея, об интригах Натали и её отца. Как вошедший Михаил не мог понять происходящего, и как отец благодарил его, за то, что тот доставил ему дочь в целости и сохранности…