Вера Крыжановская - Торжище брака

Это обстоятельство сильно подействовало на настроение Арсения Борисовича. К довершению всего в то же время он узнал, что, вместо хлопот о разводе. Магнус и Тамара мирно жили в Финляндии, часто бывая у соседей. Страшная ревность наполнила сердце князя. Видимое согласие и частые выезды Лилиенштернов показались ему верными признаками полного примирения. Вся кровь бросилась ему в голову при мысли о победе, одержанной над ним кузеном. Чтобы позабыть свои сердечные и денежные неудачи, Арсений Борисович, очертя голову, бросился в беспорядочную разгульную жизнь.

Результатом нескольких месяцев безумия было полное расстройство финансов Угарина. Обремененный долгами, он вернулся в Петербург. Но вместо того чтобы подумать о своих делах, он снова принялся за прежний образ жизни. Князь никак не мог победить свою неудовлетворенную страсть, и, кроме того, лихорадочная, рассеянная жизнь сделалась для него насущной потребностью. Хотя Тамара была уже в Петербурге, он никак не отваживался повидаться с ней. О разводе не было и речи, а убеждение в том, что он бесповоротно проиграл игру, страшно оскорбляло его.

Однажды, после ночной оргии, в полупьяном состоянии, под влиянием необходимости уплатить карточный долг, Арсений Борисович согласился подписать два векселя именем своего тестя. Когда он несколько пришел в себя и осознал совершенное им преступление, дело было уже непоправимо. А между тем легкомыслие этого человека было так велико, что он утешал себя следующими словами: — У меня еще шесть недель впереди… Как-нибудь я улажу это дело!

Только очутившись лицом к лицу с неразрешимой проблемой: или уплатить по векселю, или быть обесчещенным, — князь окончательно отрезвился.

В одно хмурое декабрьское утро Угарин был один в своем кабинете. Со смертельно бледным лицом, темными кругами вокруг глаз и лихорадочным взглядом князь быстро ходил по комнате. Отрывочные фразы время от времени срывались с его губ.

— Этот мужик ни за что не поможет мне… К тому же я никогда не решусь признаться ему!.. Просить помощи у нее… О, нет! Тысячу раз лучше смерть!..

Гнев и отчаяние исказили черты его лица. Откинув рукой волосы с пылающего лба, он прибавил:

— Все погибло, даже честь!.. Впрочем, я знаю один исход!

Он позвонил.

— Принеси мне две бутылки замороженного шампанского, — приказал он лакею.

Когда приказание было исполнено и вино стояло на столе, он отослал лакея, запретив себя беспокоить. Оставшись один, князь достал револьвер и тщательно зарядил его. Положив перед собой орудие, Угарин глубоко задумался. Эта стальная вещица, содержащая в себе смерть, будет сейчас его избавительницей. Он решил прибегнуть к этому крайнему средству! Но, несмотря на твердую решимость, жизнь, бившая ключом в его молодом теле, восставала против такого преждевременного разрушения, а душа в ужасе содрогалась перед неизвестным миром, куда через несколько минут она должна будет перейти. О! Если бы можно было узнать, что ожидает нас по ту сторону гроба! Спокойный ли сон, без видений, Нирвана или полное разрушение души и тела, как учат материалисты?.. Конечно, если ученые правы — смерть есть истинное счастье! Но если справедлива другая гипотеза, проповедуемая от сотворения мира и всеми религиями и подтвержденная фактами современного спиритизма? Что если тотчас же после смерти душа, ответственная за свои деяния, должна предстать пред неподкупным и праведным Судьей?

— Но я не могу жить обесчещенным! — вскричал он с таким отчаянием, как будто уже стоял перед предвечным Судьей, спрашивавшим у него отчета в погубленной жизни. Подобно вихрю пронеслась в уме вся его жизнь, посвященная исключительно наслаждениям. Образ Тамары снова восстал в его памяти. Открыв секретный ящик бюро, он вынул оттуда миниатюру баронессы, взятую им у жены.

Арсений Борисович погрузился в созерцание чудного личика молодой женщины. Как живая, улыбалась она ему своим высокомерным и насмешливым ротиком и задумчиво смотрела большими ясными глазами.

— Тамара! Тамара! — страстно прошептал он. — Отчего я, слепой безумец, вовремя не понял, что счастье заключается в тебе?.. Отчего, гоняясь за золотом, я прошел мимо гения добра и тем сам себя осудил на проклятье? Тебе, которую я слишком поздно оценил, принадлежит моя последняя мысль, мое последнее прости!..

Угарин схватил перо и лихорадочно написал:

«Когда вы получите это письмо, Тамара, писавший его уже предстанет пред Всемогущим Творцом, чтобы отдать отчет в своей порочной и преступной жизни. Беспрестанно мне приходят на память ваши презрительные слова: «Эта княжеская рука стыдится работать, но не стыдится продавать себя». Вы еще не знаете, Тамара, что эта самая рука не дрогнула подписать вексель подложным именем и что она же через час окончит преступную жизнь позорным средством трусов — самоубийством. «Он человек вдвойне презренный, так как любил порок и дрожал перед ответственностью за свои поступки»! — скажете вы. И будете правы! Я даже не стою той пули, которую пускаю в свое сердце! А между тем у меня нет другого выхода. И отчего обстоятельства так сложились для меня! Разбирая этот вопрос в такую торжественную минуту, я думаю, что не один я виноват в этом. Когда я вспоминаю свое детство, проведенное с отцом, вечно занятым делами или удовольствиями, и с гувернантками, льстившими мне и портившими меня; когда я вспоминаю, что с самого раннего возраста моя жизнь была уже отравлена романами и распущенными женщинами, старавшимися развить во мне дурные инстинкты, — я прихожу к заключению, что наше общество само создает «людей, подобных мне».

Может быть, мне недоставало руки чистой и любящей женщины, которая могла бы удержать меня на краю пропасти — в особенности вашей руки, так как я никогда никого не любил так, как вас! Но возможно, что и вашего влияния было бы недостаточно для моего перерождения. Человек по природе животное неблагодарное, всегда стремящееся к тому, чем не может обладать. Впрочем, все это праздные вопросы, так как для меня все уже кончено!

Прощайте, Тамара! Будьте счастливы! Молитесь за меня Богу и не откажите в последней просьбе: подарите мертвому поцелуй, в котором вы всегда отказывали живому. Мне кажется, что прикосновение ваших чистых губ снимет часть грязи с моего прошлого! Магнус не может ревновать, так как вы останетесь с ним на всю жизнь. Прощайте еще раз! Моя последняя мысль будет о вас, и если правда, что душа переживает тело, — моя явится к вам, чтобы сообщить, что я уже перестал существовать».

Подписав и запечатав письмо, он позвонил и приказал лакею через час отнести его к баронессе Лилиенштерн. Оставшись один, князь снова стал ходить по комнате, опорожняя стакан за стаканом и потопляя в вине последние угрызения совести.