Морис Ростан - Любовь Казановы

Но эта мастерская была необходима ему, хотя бы для того, чтобы он мог встретить там эту пленительную Барэ, сестру «мадам Мишлен» по духу, только несомненно не такую трагическую, одну из наиболее забавных фигурок, мелькающих в его мемуарах.

В начале ноября кравчий герцога Эльбефского пришел в его мастерскую со своей дочерью, чтобы купить ей материю для подвенечного платья. Казанова, которого нелегко было удивить, был ослеплен ее красотой. Она выбрала очень хороший атлас, и ее личико осветилось радостью, когда она увидала, что отец ее доволен ценой. Но радость эта быстро сменилась огорчением, когда она услыхала, как приказчик объявил отцу, что надо было купить весь кусок, так как на метры атлас этот не продавался.

В своем восхитительном отчаянии хорошенькая дочка Жильбера (так звали придворного герцога Эльбефского) попросила, чтобы ее проводили к самому Казанове, и вошла к нему в слезах.

— Сударь, — сказала она ему, не обинуясь, — вы достаточно богаты, чтобы купить весь кусок, а мне уступить из него отрез на платье, для моего счастья!

Прелестные глаза добились того, чего просили прелестные уста, а в благодарность за сделанное для красавицы исключение Жильбер пригласил Казанову на свадьбу своей дочери.

В воскресенье он отправился по указанному адресу, но чары прекрасной Жильбер помешали ему и есть, и танцевать… Неужели он доставил ей такой красивый наряд только для того, чтобы в нем отдать ее другому и увеличить ее красоту перед недостойными глазами?

Он узнает от новобрачной, что на другой же день Барэ (имя супруга) открывает на углу улиц Сент-Онорэ и дэ Прувер магазин шелковых чулок. Она обещает ему, что они с особенной тщательностью будут служить ему, а он в свою очередь обещает стать их верным покупателем.

Дивная красота мадам Барэ, облагораживающая парижский магазинчик! Вместо адреса — взгляд, вместо вывески — улыбка!

И вот Казанова — верный клиент маленького магазинчика шелковых изделий и покупает из-за прекрасных глаз хозяйки больше шелковых чулок и пестрых панталон, чем можно сносить в десять лет. Казанова, так дешево уступивший ей платье, покупает втридорога шелковые чулки.

Как-то раз Барэ и его супруга, которых он усердно приглашал к себе в гости, явились к нему на дом, чтобы доставить какую-то, несомненно, ненужную покупку, и вдруг Барэ вспомнил, что у него есть неотложное дело. Благодаря этому Казанова остался наедине с аппетитной лавочницей в самом очаровательном тет-а-тете…

Их первый поцелуй был подобен электрической искре, и он увлек ее в укромный кабинет, где, кстати, находившийся диван оказался для них, по его выражению, «алтарем, пригодным для свершения любовной жертвы».

Казанова был в восхищении, после такого долгого ожидания — ее покорностью и его ласкам и его любознательности… Но она удивила его сверх меры, когда, уже лежа в его объятиях в истоме среди мягких подушек дивана, она вдруг выказала ему упорное сопротивление.

Сначала он подумал, что это было одним из тех оружий, которые любовь часто употребляет, чтобы сделать победу труднее, и поэтому соблазнительнее, но скоро ему пришлось убедиться, что ее сопротивление было вполне серьезным.

— Как? — сказал он ей полугневным тоном. — Мог ли я ожидать от вас отказа в ту самую минуту, когда в ваших глазах я читал, что вы всецело разделяете мою страсть?

— Мои глаза не обманули вас… — ответила она со вздохом. — Но что я скажу моему мужу, если он найдет меня не такой, как природа создала меня?..

— Невозможно! — воскликнул Казанова. — Неужели он…

— Мой друг, — опять вздохнула она, — я не лгу вам… Можете убедиться в этом… Но смею ли я позволить другому сорвать тот плод, что принадлежит моему мужу раньше, чем он вкусит от него?..

— Нет, прелестная женщина! — воскликнул он. — Ты должна сохранить его для недостойных уст… Но никто не помешает мне вдохнуть его аромат… Это не оставит никаких следов.

Подлинные выражения Казановы, к которым я не прибавляю ничего… Нет сомнения, что любовник с нетерпением ожидал того момента, когда законный муж вступит в свои права и откроет ему путь к счастью… Впрочем, мадам Барэ, кажется, не стала дожидаться, чтобы ее злополучный супруг сделал ее своей женой, и дала Казанове все доказательства своей любви, так что у мужа не могло оставаться никаких сомнений в положении дел.

Муж думал об этом, что хотел. Но благодаря тем подаркам, которыми Казанова осыпал красавицу, он мог расплатиться со всеми своими долгами, продолжать свою торговлю и выждать конца войны: удача, в источнике которой он был вполне уверен…

— Сколько есть мужей, — цинически прибавляет Казанова, — которые за счастье почли бы иметь такую доходную жену.

Но вот Казанова опять под замком — из-за какой-то истории с продажей его мануфактуры. Для него это равносильно нескольким часам заключения и возможности испытать своих возлюбленных. Манон Балетти посылает к нему своего брата и свои бриллиантовые серьги. Мадам де Рюмэн — своего поверенного и дружескую записочку с предложением пятисот луидоров. В тот же вечер, освобожденный благодаря мадам д'Юрфэ, он ужинает с Манон Балетти, которая в восторге от того, что он отделался от своей мануфактуры и связанного с ней гарема, — единственного, по ее мнению, препятствия к их браку…

Вскоре после этого — встреча с графом Сен-Жерменом. Тот не принимает его приглашения на ужин, и он обещает снова увидеться с ним в Амстердаме, где он намерен его вывести на чистую воду.

В Амстердаме он видится со своей прежней возлюбленной, прекрасной Эстер, которую снова покидает, чтобы ехать в Кельн, проездом через Голландию.

Он неверен не только женщинам, но и городам, и не знает, что такое длительное пребывание в одном и том же городе. По пути в Кельн он подвергается нападению со стороны французских дезертиров из армии графа де Торси. Он без малейшей царапины вырывается из их западни, прибывает в Кельн и уезжает оттуда только после того, как успевает соблазнить жену бургомистра.

В Штутгарте он менее счастлив. Он там проигрывает четыре тысячи луидоров и попадает на три дня в тюрьму.

В Цюрихе бывший аббат вдруг испытывает внезапную потребность уйти в монахи! Изумительное обращение, которое впрочем длится всего несколько часов. Довольно одного момента уныния в этой кажущейся неспособной к унынию душе, чтобы появилось такое настроение. И совершенно достаточно, чтобы в этой же «Гостинице Меча», где он поселился, появились четыре путешественницы, из которых только одна красива, чтобы он забросил свою рясу и отказался от монашеской жизни. Зато он переоделся гостиничным слугой, чтобы иметь возможность приблизиться к неизвестной амазонке, чья красота вернула его к жизни!