Александра Девиль - Королева Таврики

— Томазо — недалекий юнец, а Бартоло — настоящий бравый генуэзец, не то что его свихнувшийся родитель, — заявил Лукино и, обращаясь к Донато, добавил: — Кстати, Бартоло часто бывает у нас в «Золотом колесе». Он, как и ты, мечтает разбогатеть на военном поприще.

— Кажется, у вас на постоялом дворе я смогу найти себе подходящую компанию, — сказал Донато, слегка улыбнувшись. — Решено, Лукино. Веди меня в «Золотое колесо».

Попрощавшись с немного озадаченными флорентийцами, Донато вместе с Лукино ушел из аптечной лавки. Эрмирио посмотрел ему вслед и, пожав плечами, обратился к племяннику:

— По-моему, этот римлянин ведет себя довольно странно. Он не производит впечатления неопытного человека, но вместе с тем… неужели он не понимает, что в таких харчевнях, как «Золотое колесо», собираются проходимцы и мошенники, которые могут обмануть, обыграть, а то и ножом пырнуть? Он ведь уже один раз стал жертвой обмана, так ему этого мало? Кто он вообще таков, ты его давно знаешь? И что за нужда погнала его в Таврику?

— Дядюшка, я о нем знаю лишь то, что его зовут Донато Латино. Он не любит говорить о себе, только намекает, что одна генуэзская семейка его обманула, и он бежал, чтобы не угодить в ловушку. Когда я в Ливорно погрузился на корабль, Донато уже был там, он плыл из самой Генуи.

— А капитан корабля ничего не знает о Донато?

— А что он может знать? Донато заплатил ему и сел на корабль перед самым отплытием.

— Да, странный господин… И ведь еще молод, лет двадцати пяти — двадцати семи, не более, а серьезен и немногословен, будто почтенный, повидавший жизнь человек. Похоже, он благородного происхождения. Но тогда тем более непонятно, как он мог довериться такому головорезу, как Лукино Тариго. Ведь я с полным доброжелательством предлагал ему остановиться у меня, а он предпочел пойти в сомнительную таверну.

— Может, просто не захотел тебя стеснять? — предположил Ридольфо.

— А может, он не тот, за кого себя выдает? — засомневался Эрмирио. — Ну, посмотрим. Рано или поздно он себя проявит. Но если окажешься с ним в одной компании, будь поосторожней.

— О, об этом можешь не предупреждать! — усмехнулся Ридольфо. — В нашей семье люди умеют не попадать впросак.

— Дай-то Бог. Ну а теперь, дорогой племянник, идем в дом, поговорим о семейных делах, и я попотчую тебя местными блюдами, здесь превосходная рыба. А лавку пока оставлю на Беппо.

Эрмирио позвал приказчика, а сам вместе с Ридольфо поднялся на второй этаж, в жилые комнаты.

Звон колокола Часовой башни, носившей имя Христа или «Криско», как говорили латиняне, заставил Марину вздрогнуть, отвлечься от своих мыслей. На этой башне, венчающей восточный фланг цитадели, недавно было установлено редкое чудо — часовой механизм, при котором состояли специальный мастер и четыре стража, звонившие в колокол по часам.

В армянском квартале, расположенном недалеко от цитадели, этот звон всегда был слышен очень хорошо. Он словно напоминал разноплеменным обитателям Кафы о том, что жизнь города подчиняется Уставу для генуэзских колоний.

Марина быстро глянула по сторонам, как будто опасаясь, что кто-то может догадаться, как далеки были ее мысли от домашних забот и больного Андроника, которому она несла лекарство. Девушка и сама себе не хотела признаться, что в уме все время перебирала свой разговор с итальянцами в аптеке. Она была возле дома, и Никодим уже услужливо распахнул перед ней калитку, как вдруг сзади ее окликнули по имени. Марина оглянулась — и встретилась глазами с Константином. Молодой купец слегка поклонился и сказал:

— Приветствую тебя, Марина. Это правда, что Андроник продает свой загородный дом?

— Да… кажется, продает, — рассеянно ответила девушка.

— Я хотел бы обсудить с ним условия покупки. Можно ли сейчас к вам зайти?

— Нет… боюсь, что нельзя. Андроник заболел, и я несу ему лекарство из аптеки. Андронику очень плохо.

— Ну что ж, зайду, когда он выздоровеет. Но ты ему передай, что я готов купить этот дом.

— Хорошо, передам, — пообещала Марина, а про себя подумала: «Наверное, он покупает загородный дом, чтобы после свадьбы поселиться там с Евлалией».

Константин попрощался, напоследок окинув девушку быстрым и, как ей показалось, оценивающим взглядом. Она отвернулась от него, вошла в распахнутую Никодимом калитку и почему-то вдруг подумала, что внешность у молодого купца, пожалуй, слишком слащавая и изнеженная для мужчины. Марине даже стало удивительно, как раньше она этого не замечала, поддаваясь мнению молвы, называвшей Константина красавчиком и завидным женихом.

У постели Андроника по-прежнему сидела Таисия, рядом с ней — Лазарь, а чуть поодаль топтался ожидавший приказаний Чугай. Марина отдала врачу бальзам и вопросительно взглянула на мать. Таисия вздохнула, слегка покачала головой, а потом велела дочери:

— Иди, посмотри, как там на кухне. Ждана должна была приготовить пирог с рыбой.

— О нет, я ничего не хочу, кроме печеных яблок, — поморщился Андроник, который всегда бывал очень капризным во время болезней.

Таисия оглянулась на Лазаря, и тот кивнул:

— Да, печеных яблок ему можно. А также молока.

Марина вспомнила, что и сама еще с утра ничего не ела, и в тот же миг ощутила волчий голод. Прибежав на кухню, расположенную в полуподвальном помещении дома, она схватила со стола ломоть хлеба и кусок сыра и принялась жевать, запивая компотом из слив. На кухне хозяйничала Ждана — повариха-славянка. Она, единственная среди домашних слуг, была привезена Таисией из Киева и своим обликом и говором напоминала хозяйке о далекой родине. Оказавшись в доме Андроника, Ждана, в те годы еще юная девушка, обучалась поварскому искусству у пожилой армянки Ануш и теперь умела хорошо готовить армянские и греческие блюда. После смерти Ануш молодая славянка заменила ее на кухне купеческого дома. Сейчас пухленькой миловидной Ждане было не более двадцати семи лет, но она уже успела стать вдовой. Ее муж, грек по происхождению, работал каменщиком и погиб во время обвала на стройке. Своих детей у Жданы не было, и она всей душой привязалась к маленькому Георгию, а к Марине относилась словно к младшей сестренке.

— Не хватай куски, а поешь как следует, — с добродушной строгостью сказала повариха молодой хозяйке. — Пирог уже готов, и дичь на вертеле зарумянилась.

— Поем с удовольствием, — откликнулась Марина, допивая компот. — Но вначале отнесу Андронику молока и печеных яблок. Ему, бедняге, больше ничего нельзя.

— Дай-то Бог, чтоб хозяин выздоровел. — Ждана вздохнула и перекрестилась.

Она, как и другие слуги, понимала, что благополучие семьи и дома Таги держится на Андронике, а потому и молилась искренне о его здоровье.