Тесса Дэр - Дважды соблазненная

Дождавшись их ухода, Рис повернулся к Мередит. Она стояла в центре гостиной — мазок серого с темным на фоне кремовых стен и ковра. И она словно окаменела, при этом ее руки были сжаты, а глаза широко раскрыты.

Рис нахмурился. Сначала ее изумление было весело наблюдать, но затянувшееся молчание начинало тревожить.

— Мерри, с тобой все в порядке?

Она пожала плечами.

— Мне хочется плакать…

— Это хорошо или плохо? — спросил он нерешительно.

— Это ужасно.

Она с трудом сглотнула и, задрав голову, стала разглядывать резной потолок.

Рис шагнул к ней.

— Тебе не нравятся комнаты?

— О нет! Все прекрасно. В том-то и дело.

Рис молчал. Он был окончательно сбит с толку.

Наконец, сжалившись над ним, Мередит объяснила:

— Видишь ли, этот номер… он ошеломляет. Тут как во дворце. И этого довольно, чтобы повергнуть меня в отчаяние. Если именно к таким гостиницам привыкли знатные люди, то как я смогу угодить им в «Трех гончих»? Ведь спальня в моей гостинице может поместиться тут в платяном шкафу!

— Неправда, Мерри.

— Ну… не в этом дело. — Она жалобно шмыгнула носом. — Ты только взгляни на это место. Как моя гостиница может соперничать с подобными заведениями, пусть и в отдаленном будущем?

Значит, ее расстроила роскошь гостиницы, а не его, Риса, промахи. Облегченно улыбнувшись, он подошел к Мередит и обнял ее за плечи.

— Не волнуйся. Тебе не надо состязаться с такими дорогими заведениями. Это один из лучших отелей в Англии. Сюда приезжают на отдых только очень богатые люди. А «Три гончие» — придорожная гостиница. Даже самые знатные люди знают, насколько скромны там условия, поэтому ничего особенного не ожидают.

— Да, понимаю… Значит, я смогу удовлетворить «скромные ожидания» членов высшего общества?

Рис снова улыбнулся:

— Поверь, твоя гостиница уже превосходит их ожидания. — Почувствовав, как Мередит напряглась, он добавил: — Я заказал ванну и горячий ужин. Понимаю, что окружающая роскошь сводит тебя с ума. Но постарайся не броситься с балкона.

Мередит рассмеялась и мгновенно развеселилась.

— Прости, Рис. Я вела себя глупо. — Она поцеловала его в щеку. — Рис, спасибо. Все просто великолепно!

— А вот это лучше. — Он легонько хлопнул ее по задику.

Снова рассмеявшись, Мередит стала исследовать декоративную нишу.

— Позвать горничную, чтобы помогла тебе разложить вещи? — спросил Рис, подходя к гардеробу. — Или доверишь роль горничной мне?

— Как хочешь, — пробормотала она, вытягивая шею, чтобы посмотреть, нет ли пыли на верхней полке.

Вряд ли она его расслышала и поняла. Поэтому Рис занялся вещами. В армии он приобрел опыт — умел быстро собирать и разбирать чемоданы. И сейчас он аккуратно повесил свои сюртуки рядом с платьями Мерри. Конечно, для коттеджа у него были задуманы отдельные шкафы, но ему понравилось, что их одежда висела в одном гардеробе, ее чулки лежали вместе с его галстуками — казалось, что это очень правильно, что так и должно быть. И конечно же, такое соседство безумно возбуждало.

А Мередит тем временем медленно обходила гостиную. Рассматривала каждый предмет, изучала резьбу на мебели и все мельчайшие детали обстановки. Рис понимал: она брала на заметку то одно, то другое, чтобы сделать нечто подобное дома.

— Я никогда не смогу повесить в гостинице бархатные шторы, — пожаловалась Мерри, пощупав край темно-синей занавеси. — Бархат соберет всю пыль! — С минуту помолчав, она добавила: — Но мне нравится, что шторы подвешены у потолка и опускаются почти до пола. Окно кажется больше, чем на самом деле. Нужно это запомнить.

В задумчивости кусая губы, Мередит проследовала в спальню.

Рис же вздохнул.

Когда она поймет, что в будущем ей не придется управлять гостиницей?

Выдернул из саквояжа светлую полупрозрачную сорочку, он подумал: «Ей давно пора забыть о мебели и уделить мне хоть чуточку внимания».

— О-о-о!

Это громкое восклицание сорвало Риса с места. Подбежав к арке, отделявшей гостиную от спальни, он увидел Мередит рядом с кроватью. Гигантской кроватью. Тут были и резные столбики красного дерева, и дорогие занавески, а сама кровать — пышное облако белоснежных подушек и покрывал.

— О Боже! В жизни не видела ничего подобного! — восторженно воскликнула Мерри. Упершись ладонями в матрац, она подалась вперед, проверяя насколько тут мягко. При этом ее груди колыхались, а ягодицы чувственно подрагивали.

Руки Риса безжалостно смяли тончайший муслин. Он откашлялся и пробормотал:

— Да, красиво…

Мередит повернулась и взглянула на него вопросительно. Словно ждала продолжения.

Но Рис как будто потерял дар речи. И думал он сейчас только об одном… Вероятно, о том же самом подумала и Мередит. Потому что вдруг весело улыбнулась и, поднимая свою дорожную юбку, прилегла на матрас.

— Кровать действительно замечательная. — Она протянула к Рису руку, и это ее движение было чувственным и изящным, как у кошки, растянувшейся на солнце. Опираясь на локоть, Мерри чуть приподнялась и превратилась в темную ленту женственности, развернувшуюся на подушках с белыми наволочками в кружевах и оборках.

Наконец-то! Наконец она полностью сосредоточилась на нем. Сердце Риса колотилось о ребра, угрожая сломать плохо сросшиеся кости. А одна из частей его тела превратилась в железо.

Мерри же кокетливо улыбнулась:

— Рис, не хочешь лечь рядом?

Во рту у него пересохло. Несмотря на все намерения подождать, помучить ее безжалостными сладостными пытками, а затем получить согласие на помолвку, Рис чувствовал, что он не в силах сказать еще что-то, кроме «да».

— Сдавайся, сопротивляться бесполезно, — томно предупредила Мерри, расстегивая верхнюю пуговку жакета. Коснувшись второй, добавила: — Когда речь идет о спальне, моя воля сильнее.

Рис рассмеялся, но слова Мередит заставили его призадуматься.

Инстинкт побуждал его выбросить эту мысль из головы. Ничья воля не превзойдет его собственную.

Именно поэтому он выжил в стольких битвах. Разве не он провел одиннадцать лет в пехоте, всегда порываясь быть первым в атаке, чтобы встретить более сильного, чем он, противника — того, кто собьет его на землю и наконец прикончит.

Но ничего подобного не случилось.

До этой минуты. И перед ним сейчас не враг, угрожающий уничтожить его саблей или мушкетом, а женщина. Женщина, к которой его безумно влекло.

«Сдавайся, — потребовала она. — Моя воля сильнее».

И тут она, похоже, права. Его решимость быстро таяла, а вот мужская плоть становилась все тверже. Но разве не этого он искал всю жизнь? Разве он не искал сладостного благословенного поражения?

И если так, то лучше найти его на таком роскошном шелковом поле битвы…