Джудит Френч - Мой нежный завоеватель

Марзун покраснел и стал бормотать какие-то невразумительные оправдания.

Александр добродушно рассмеялся.

— Ты должен написать своему брату, мой добрый Марзун, — продолжала Роксана, — и провести дознание в отношении урожая и налогов. Возможно, вкралась какая-то ошибка и дело можно легко исправить. — Царь слегка толкнул колено Роксаны под столом, и она заметила в его глазах блеск восхищения. — Любые твои родственники должны быть людьми, заслуживающими полного доверия, и это будет залогом уважения к твоей семье.

Оксиарт предупреждающе мотнул головой. Что хорошего в том, что его дочь публично порицает этих персидских вельмож? Слово, сказанное мужу наедине, могло привести к тому же результату, но вызвать меньше озлобления. Неосторожность может привести к ее падению. Будто прочитав его мысли, великий царь поймал его взгляд и поднял свою чашу. Александр любил Роксану — Оксиарт был в этом уверен, значит, он не даст ее в обиду. Он молился Мудрому Богу, чтобы так и было.

После полуночи возлияния участились, а разговоры стали более грубыми и откровенными. Появились группы черноволосых танцовщиц, извивающихся в такт дикой экзотической музыке. Роксана наклонилась к Александру и попросила у него разрешения удалиться на отдых.

— Я устала, мой господин, — прошептала она.

— Как пожелаешь, — нежно отозвался он, целуя ее и давая знак Кайану проводить Роксану. — Приятных сновидений. Завтра мы снова покатаемся вместе.

Покинув царскую палатку, Роксана еще долго слышала смех и пьяные выкрики. Остальные воины погрузилась в сон, за исключением бдительных патрулей. Слышалось только тихое ржание лошадей, а один раз откуда-то донесся плач младенца. В воздухе ощущался густой запах еды, которую готовили на походных кострах, а над головой бесконечной аркой раскинулось ночное небо в бриллиантах звезд.

— Я тоскую по родному дому, — призналась Роксана. — Ты помнишь те ночи, когда мы карабкались на крышу летнего дворца и наблюдали за звездами?

Кайан кивнул.

— Похоже, это было в другой жизни.

— Ты тогда рисовал мне схемы расположения звезд и рассказывал легенды, связанные с ними. Это были всего лишь детские игры. Кайан! — Она остановилась в тени, желая прикоснуться к нему, но не решаясь подвергнуть его опасности. — Ты слишком достойный мужчина, чтобы проводить свою жизнь в одиночестве. Если та жена, что я тебе выбрала, тебя не устраивает, разведись с ней и выбери себе другую.

— Мне не нужна другая жена.

— Чепуха! Твой долг по отношению к родителям состоит в том, чтобы подарить им законных внуков. Не отгораживай себя от жизни.

— Как ты любишь говорить, моя маленькая сестра, возможно, в этом и состоит наша карма.

Перед палаткой Роксаны стояли на страже двое охранников. Они были бактрийцами из отряда «летучих демонов», назначенными Кайаном вместо тех людей, которые погибли в лагере у реки. Роксана стояла рядом с ними, пока Кайан с факелом в руке обследовал ее жилище. Она спала здесь одна, а Сорайя и ее женщины расположились в соседней палатке. Александр часто приходил к ней, чтобы разделить ложе до рассвета.

— Все в порядке, принцесса, — сообщил Кайан, выходя из палатки. — Утром здесь появится Бондур. Я уезжаю на рассвете, чтобы присоединиться к своим «демонам».

— Так быстро?

— Время пришло, — просто сказал он.

Она улыбнулась, чтобы скрыть разочарование.

— Пусть Мудрый Бог присматривает за тобой и охраняет тебя в бою.

— И тебя тоже, госпожа! — Отсалютовав на прощание, он растворился в ночи.

Она зашла внутрь, опустив за собой полог. Волк сопровождал ее на пиршество к Александру, и она настояла, чтобы бактриец остался с ее мужем до ухода гостей. Правда была в том, что она действительно устала, но не ее тело, а душа. Расставание с Кайаном было нелегким испытанием, но оставлять его рядом с собой — значило погубить их обоих.

Роксана воткнула свой короткий меч в землю рядом с постелью и сняла шелковый наряд и тяжелую корону. Пожалуй, она тоже выпила многовато вина. Александр лично следил за наполнением чаш, а ей следовало бы проявить сдержанность в возлияниях. Если она проснется с головной болью, то, кроме себя, обвинять ей будет некого.

Она отдернула полог, закрывавший ложе, и присела на помост, чтобы снять сандалии. Заметив краем глаза какое-то движение, принцесса сдернула покрывало и замерла.

При слабом свете факела перед ней, раздув капюшон и издавая зловещее шипение, поднялась кобра. Роксана боролась с охватившим ее ужасом. Она уже видела, как от укусов этой змеи умирали люди, причем страшной смертью — сквозь их кожу выступала кровь, а крики агонии разносились на полмили.

Она уставилась на змею, ощущая, что ее лоб покрывает пот. Эта рептилия не была слишком крупной, может быть, два фута в длину, но даже новорожденная кобра имеет достаточно яда, чтобы убить взрослого мужчину. Черные и белые крапинки, покрывавшие ее тело, сливались в нечеткий рисунок. Роксана понимала, что при малейшем ее движении змея может броситься в атаку. Гипнотические глаза кобры и открытый рот мерно раскачивались перед ней, а язык змеи подергивался, как хлыст.

Роксана прикусила губу и сжала зубы, ощутив теплую солоноватость собственной крови. Она боялась позвать на помощь, и ей ничего не оставалось, кроме как сохранять неподвижность и надеяться, что змея устанет от этой игры и уползет.

Шорох полога на входе дал ей понять, что кто-то вошел, и она услышала чьи-то легкие шаги, но продолжала молчать и сидела так же неподвижно. Если это убийца, крадущийся, чтобы вонзить ей в шею кинжал, она была перед ним совершенно беспомощна, поскольку не могла сражаться или даже попытаться бежать. Пот стал капельками стекать со лба, а сердце стучало в груди, будто молот. Затем что-то ударило в стенку палатки снаружи, прямо позади ложа.

Кобра повернула голову на этот звук, качнулась назад и напала.

Мимо нее мелькнула чья-то фигура и бросилась на постель, накрывая змею своим телом. Роксана вскрикнула и, ухватив меч, одним движением обезглавила кобру, соскользнувшую на персидский ковер.

— Волк! — Роксана выронила клинок и схватила его руку, в то время как в палатку ворвались ее охранники.

Тело кобры извивалось в конвульсиях на полу, и бактриец плюнул на него. Роксана уставилась на него.

— Волк?

Он медленно обнажил свою испещренную шрамами грудь, показывая уже чернеющие раны в тех местах, где ядовитые клыки кобры впились в его тело. Роксана схватила Волка за руку, а ее глаза наполнились слезами. Солдаты перевернули постель в поисках других змей. Они обнаружили еще одну, меньшую, чем первая, и быстро расправились с ней.

Когда по лагерю распространился слух о покушении на принцессу, Оксиарт тут же поспешил к дочери. Вслед за ним явились Александр и Пердикка. Роксана ни на кого не обращала внимания. Единственное, что ее заботило, — это состояние Волка, который все больше и больше погружался в смертельные объятия яда кобры. То, что он не мог кричать, делало его агонию еще более страшной.