Кэтрин Харт - Летняя гроза

— У тебя не угасли. Готов поспорить, что ты полна страсти, которая просто кипит у тебя внутри. Проведем эксперимент, принцесса. — Джереми шагнул к ней, и его изумрудные глаза угрожающе блеснули. — Давай посмотрим, насколько быстро эти спящие желания проснутся в тебе.

Глаза Грозы расширились от испуга, и она тихонько отступила назад, поскольку Джереми продолжал приближаться.

— Нет, Джереми! Предупреждаю тебя, не смей до меня дотрагиваться!

— Но я же дотрагивался до тебя раньше, и тебе это нравилось. Разве не помнишь, Гроза, как ты просила меня не останавливаться? Разве ты забыла, как клялась в своей вечной любви ко мне? Я не забыл. Бог свидетель, я ничего не забыл!

Он схватил ее за запястья и крепко прижал к себе. Затем без дальнейших слов завладел ее губами. Рассерженный крик Грозы замер, не родившись, поскольку натиск его губ вынудил ее раскрыть свои. Она ерзала в его объятиях, пытаясь высвободиться, но сильные руки Джереми крепко держали ее. Неистовые рыдания, клокотавшие у нее в горле, пока она боролась с Джереми, звучали, как хныканье.

Этот звук, казалось, вызвал в нем покровительственную нежность. Он все еще продолжал удерживать ее губы у своих губ, но поцелуи его сделались мягче. Когда сопротивление Грозы было сломлено, наступило сладостное успокоение, которое являлось ее погибелью. Она не могла устоять перед мягким соблазном его губ и его ласкающего языка.

Желание начало просыпаться в ней, как медленно разгорающийся огонь. О Господи, как же давно это было! Как долго ее вот так не держали, как давно твердые губы не прижимались к ее губам с таким теплым и сладким убеждением! Вся трепеща от нахлынувших чувств, Гроза сдалась. Ее губы смягчились и стали отвечать на его поцелуи. Ее тело, которое еще недавно пыталось освободиться, теперь плотно прижалось к его телу, а руки, которые упирались ему в грудь и отталкивали его, теперь обвили его шею и ласкали густые золотистые волосы у него на затылке.

И только когда сильная рука Джереми, надавив на поясницу Грозы, прижала женщину к возбужденной мужской плоти, Гроза пришла в чувство. Удвоенным усилием она высвободила свои губы и оттолкнула Джереми.

— Как ты смеешь?! — закричала она, изо всех сил дав ему пощечину.

— Как я смею — что, принцесса? Как я смею любить тебя? Как я смею хотеть тебя? Как я смею заставлять тебя хотеть меня?

Злые слезы засверкали в ее золотистых глазах.

— Ты не имеешь права! — воскликнула она.

— У меня есть все права. Моя любовь дает мне право нуждаться в тебе. Вольный Ветер дал мне право заботиться о тебе и о твоих детях.

— А ты злоупотребил его доверием, — обвинила его Гроза.

Джереми покачал головой, торжественно глядя на нее.

— Нет, Гроза, ты обманываешь сама себя, если думаешь, что Вольный Ветер не знал о моей любви к тебе. Он прекрасно знал, что делает, когда поручил мне заботиться о тебе. Как ты думаешь, почему он поступил именно так, а не отправил тебя и Идущее Облако обратно в шайеннскую деревню?

— Ты ведешь себя так, будто он завещал меня тебе после своей смерти.

— Он именно так и сделал, Гроза. Неужели ты до сих пор этого не поняла? Единственная причина, по которой я сдерживался, — это уважение к твоему горю и к памяти Вольного Ветра. Он был моим другом так же, как и твоим мужем. Я не предаю его, предъявляя на тебя свои права, а наоборот, выполняю его волю. Вольный Ветер хотел, чтобы ты снова была счастлива, и считал, что ты можешь обрести это счастье со мной, потому что мы однажды уже любили друг друга. Он забрал тебя у меня, но после своей смерти вернул мне тебя обратно.

— Ты, кажется, сошел с ума, Джереми Филд! — Теперь Гроза сердито всхлипывала. — Я ведь не ваза и не лошадь, чтобы передавать меня от одного хозяина к другому!

— Я это знаю, любовь моя, — вздохнул Джереми. Все вышло наперекосяк, а ведь он только хотел сообщить ей о своих чувствах! — Я готов ждать до тех пор, пока ты будешь в состоянии полюбить меня снова. Но когда этот момент настанет, я буду первым претендентом. Только не изгоняй меня из своей жизни, потому что никакую другую женщину я не любил так, как тебя. Прошедшие четыре года, в течение которых я любил тебя и знал, что ты принадлежишь другому, были для меня сущим адом. Я признаю, что потерял над собой контроль, но не жалею, что поцеловал тебя. Я долго ждал этого момента. Я ценю каждое это мгновение, и, если ты будешь откровенна сама с собой, ты признаешь, что тебе это тоже было приятно.

Уже готовая все отрицать, Гроза поняла, что не сможет ему солгать. Ей понравился его поцелуй, несмотря на ее страх и смущение. Отказавшись от мысли что-либо подтверждать или опровергать, Гроза развернулась и сердито зашагала прочь от него, но на кого она злилась больше — на него или на себя, — она сказать не могла.

— Почему все мужчины такие самонадеянные дураки? — разъяренно бормотала она, ходя взад и вперед по кухне.

— Извини, я не поняла. — Таня, резавшая овощи в кастрюлю, бросила на нее лукавый взгляд.

— Я сказала, почему все мужчины такие…

— Я слышала, что ты сказала, — перебила ее Таня. — Меня интересует, почему ты это сказала. На кого ты сердишься на этот раз?

— На Джереми.

— Почему? — повторила свой вопрос Таня.

— Потому что он любит меня! — абсолютно нелогично воскликнула Гроза.

— Джереми дурак, потому что тебя любит? — спросила Таня. — Разве это не лестно для тебя? Ты что-то не очень последовательна.

— Я не хочу, чтобы он любил меня.

— А почему?

Гроза подавила рыдание, на глазах у нее заблестели слезы.

— Потому что я боюсь, что снова его полюблю. Ведь я любила его до того, как встретила Вольного Ветра, и мне очень легко снова в него влюбиться.

— Разве это так ужасно, Гроза? — мягко спросила Таня, начиная наконец понимать.

— Ведь я любила Вольного Ветра! О мама, я так его любила!

— Ты боишься, что тоже потеряешь Джереми, если позволишь себе полюбить его, или ты думаешь, что это будет изменой Вольному Ветру?

— И то и другое.

Таня понимающе кивнула.

— Вольный Ветер погиб, Гроза, — сказала она мягко. — Он был прекрасным человеком. Он любил тебя так же сильно, как и ты его. Насколько я его знала, он не стал бы противиться, чтобы ты начала новую жизнь и обрела новую любовь. Он любил и уважал Джереми. И если бы ты обнаружила в своем сердце любовь к этому человеку, я думаю, Вольный Ветер одобрил бы это и пожелал тебе счастья.

Гроза вздохнула.

— Я много об этом думала, мама. Но внезапно все так запуталось.

— Джереми хороший человек, — продолжала Таня. — Я знаю его с тех пор, как ему было двенадцать лет. Он честный и надежный, он будет хорошим мужем и отцом. К тому же он любит твоих детей, что просто замечательно. Ведь многие мужчины не могут принять детей, у которых другой отец, как своих собственных, к тому же если ребенок наполовину шайенн.