Элейн Кроуфорд - Речная нимфа

Он должен отыскать ее! Она непременно должна принадлежать ему и только ему! Ее присутствие рядом, ее близость помогут забыть прошлое и начать все заново. Забыть в первую очередь страшный момент изгнания из колледжа и высказанную в лицо постыдную причину этого: его мать не только не была обвенчана с его отцом, богатым плантатором Ланжем, но и оставалась рабыней вплоть до самого рождения Пирса.

Его мать. Результат усилий ямайского работорговца вывести породу светлокожих рабынь. Красивая, элегантная, с безупречными манерами и осанкой настоящей леди, но на деле живой товар, дорогая вещь, изначально предназначенная в любовницы белому плантатору. Восьмая часть негритянской крови в жилах делала ее квартеронкой, то есть полукровкой, и матовая белизна кожи ничего не значила в сравнении с бумагой, по которой ее могли покупать и продавать, как чернокожую, разве что вдесятеро дороже. Лишь очень богатый плантатор мог позволить себе столь дорогое имущество, и лишь умопомрачительно богатый — отказаться от него, отпустив на свободу. Отец Пирса, однако, так и поступил, когда его любовница, Шинейд из Кингстона, родила ему сына. То был воистину благородный жест.

Долгие годы Пирс считал себя законным наследником богатейшего луизианского плантатора и вдруг, в день своего шестнадцатилетия, превратился в ублюдка, в полукровку, предмет насмешек недавних друзей и знакомых. С ним можно было поразвлечься на досуге, но ни одной женщине из общества не пришло бы в голову связать с ним жизнь. Ни образование, ни острота ума, ни манеры больше ничего не значили, не говоря уж о деньгах. С того страшного дня он стал для южан неполноценным — «с дегтем в крови».

— А ботинки подходят.

Голос Жоржа вывел Пирса из раздумий, и он с облегчением вернулся к действительности.

— Вот и славно, — сказал он с принужденной улыбкой. — Теперь ты годишься в братья Ласточке. Кроме того, теперь ты годишься мне в шурины. — Он помолчал и добавил: — И скоро им станешь.

Английский клипер деловито резал волны и летел вперед с куда большей скоростью, чем медлительная шхуна. При других обстоятельствах Жоржетта наслаждалась бы и легким, грациозным движением судна, и теплым соленым пассатом в лицо, и громадой парусов над головой, теперь же ничто не могло вывести ее из уныния, даже тот факт, что со дня на день они должны были причалить в Гонолулу и, вполне возможно, перехватить «Ванду Колл» раньше, чем она возобновит путь. Встреча с отцом означала для нее разоблачение.

К тому же, словно нарочно, чтобы ухудшить дело, команда клипера была настроена против Жоржетты. Не то чтобы враждебно, о нет, скорее наоборот. С той самой минуты, когда она впервые ступила на палубу в своей новой экипировке, большинство матросов так и пожирало ее взглядом, словно одну из кафешантанных «мамзелей» или проституток, что зазывали клиентов из окон публичных домов, едва прикрывая свои прелести шелковым неглиже. Одно дело, если бы матросы подозревали в ней девушку, но они были совершенно уверены в том, что перед ними подросток!

Мысли Жоржетты невольно перекочевали к девице в красном, обратившейся к Пирсу в день их высадки в Сан-Франциско. Та и в самом деле была весьма соблазнительна, и все же Пирс не проявил к ней ни малейшего интереса. Его верность легкомысленной красотке Ласточке была неколебима, и чем дальше, тем больше Жоржетте хотелось, чтобы два ее весьма противоречивых образа слились воедино. Как горели его глаза, когда он упоминал Ласточку! О настоящей Жоржетте он вряд ли говорил бы с таким пылом. Хорошо бы он узнал все сам…

Она тяжело вздохнула. Меньше всего ей хотелось стать свидетельницей низвержения Ласточки с пьедестала, который Пирс воздвиг для нее в своем сердце. Она могла бы избежать этого, нанявшись во Фриско на какой-нибудь пароход курсом на Луизиану. Надо сказать, Блэквелла на сей раз с ними не было. Либо он так и не сумел выяснить обстоятельства исчезновения ее отца, либо решил отказаться от преследования, которое и без того обошлось ему довольно дорого. Значит, не было никакого смысла пересекать океан вместе с Пирсом, мучаясь при этом дурными предчувствиями и сладкими, но эфемерными видениями.

Жоржетта вообразила себе рассказ отца о том, кто она на самом деле, и снова укрепилась в намерении идти до конца. По крайней мере она не позволит Пирсу в ярости задушить рассказчика.

Стоило только подумать о Пирсе, как тот подошел и остановился рядом у поручней, глядя прямо по курсу корабля. В Сан-Франциско он обновил гардероб и теперь выглядел возмутительно привлекательным! Порой девушке приходила в голову нелепая мысль, что он все знает о ней и таким образом мстит за обман, поддерживая игру и стараясь довести ее до безумия своей недоступностью. Жоржетта не сводила с Пирса зачарованного взгляда, пользуясь тем, что внимание его занято другим.

Увы, нашлись и такие, от кого ее взгляд не укрылся. Чуть в стороне, почти на носу клипера, несколько матросов чинили парус. Один из них подмигнул Жоржетте, повел головой в сторону Пирса и сделал недвусмысленный непристойный жест.

Она поспешно отвела глаза, чувствуя невыразимое отвращение, потом и вовсе отвернулась. Ей случалось плавать на разных пароходах, знать разных людей, но даже если кто-то из них и имел похожие интересы, то тщательно это скрывал, а не выставлял напоказ. Где эти люди могли набраться такого бесстыдства? Должно быть, в трущобах восточных портов, где процветали самые невероятные извращения. В Гонконге, например, куда они с Пирсом как раз и направлялись.

— Ничего сегодня денек, правда, мистер Кингстон? — плутовато осведомился один из матросов. — Вышли немного проветрить вашего… хм… подопечного?

Пирс не подал виду, что слышал вопрос, но Жоржетта заметила, что костяшки его пальцев на поручнях побелели, и задалась вопросом, что рассердило его больше: откровенная похоть, проявленная по отношению к его протеже, или намек, что он сам предпочитает мальчиков? Так или иначе, мысленно Пирс, должно быть, ответил любопытному матросу хорошим ударом в челюсть. Только мысленно, потому что иначе завязалась бы драка, в которой перевес был явно на стороне команды. Что касается капитана, даже если бы он и вступился за пассажира, ему бы представили ситуацию в еще более гнусном свете.

— Земля по курсу! — донеслось с «бочки», и девушка отбросила мрачные мысли, ощутив радостный подъем.

После целого месяца водной глади за бортом, чье однообразие нарушалось разве что стаей китов-касаток или встречным судном, они наконец достигли первой суши к западу от Калифорнии — Гавайских, или Сандвичевых, островов. Жоржетта заслонила глаза ладонью и подняла взгляд на «бочку», где вахтенный разглядывал горизонт в подзорную трубу. Забыв об алчных взглядах и насмешках матросов, она схватила Пирса за руку и потащила за собой на самый нос судна. Насмешники заулюлюкали им вслед. Пирс не замедлил шага, но довольно резко высвободил руку. Жоржетта этого даже не заметила.