Вирджиния Браун - Посланец небес

— Что ты собираешься делать? — пробормотал он.

— Вырезать твою пулю, — твердо ответила она.

Глаза его расширились от удивления.

— Черт возьми, что ты говоришь? Ты когда-нибудь это делала?

— Нет, но видела, как это делается. А теперь помолчи и выпей, — сказала она, протягивая ему бутылку с виски.

Крид прищурил глаза.

— Теперь я точно знаю, что, должно быть, умираю, если ты сама даешь мне виски, вместо того чтобы вылить…

— Только выпей, пожалуйста, до дна, — прервала его Ганна, поворачивая лезвие ножа в мерцающем пламени и молясь, чтобы виски не причинило вреда.

Она знала, что не должна ему давать пить, даже воды, но оперировать Крида в полном сознании было выше ее сил. За спиной послышался его голос с нескрываемой усмешкой.

— Ганна, это и есть тот хирургический инструмент, который ты собираешься применить?

Ганна обернулась к нему.

— Да.

— Где, смею спросить тебя, ты его откопала?

— В переметной суме.

— Я так и подумал. — Улыбка искривила его губы. — Моя милая, глупая Ганна, — это кухонная утварь, а не скальпель.

Ганна снова взглянула на нож в своих фуках.

— По-моему, он довольно острый.

— Для хлеба, может быть. Ты не подумай, что я не хочу, чтобы ты меня резала, потому что из всех, кто хотел бы попрактиковаться в этом на мне, я бы выбрал тебя. Только, пожалуйста, возьми острый нож!

Ганна испуганно и беспомощно посмотрела на него.

— Да где же мне его взять?

— Помнишь тот нож с ножнами племени «Шошоми», которыми ты так восхищалась? Думаю, он больше подойдет для твоей затеи, любимая.

Ганне пришлось согласиться с этим. Она вертела в руках длинное узкое лезвие, попробовала пальцем его остроту и тут же вскрикнула, порезавшись. Она оглянулась на Крида, ожидая его насмешки, но он промолчал.

Ганна вставила длинное лезвие ножа в тлеющие угли. Сама мысль о применении такого инструмента приводила ее в панику. И она еще раз приказала себе собрать всю свою волю. Пока Крид допивал виски, Ганна закатывала рукава. Она тщательно вымыла руки водой из кожаной фляги и насухо вытерла их, судорожно вспоминая все советы Джошуа Макгайра. Но это было так давно…

Опьяненная страхом, Ганна вынула из огня нож. Крид посмотрел на нее, и его рот искривился в усмешке, приведшей ее в дрожь.

— Это обещает быть занимательным и поучительным, — сказал он заплетающимся языком. — Надеюсь проснуться и увидеть, что из этого выйдет…

— И я тоже, — искренне воскликнула она. — Я просто уверена, что все будет хорошо.

На востоке разгорался рассвет, выбрасывая розовые лучи по молочному небу. Ганна сидела, подогнув под себя ноги, и наблюдала, как просыпается мир. Все было позади. Спина болела, в висках больно пульсировала кровь, и она совсем не была уверена в том, что не приложила руку к убийству Крида.

К счастью, он потерял сознание почти сразу после первого же надреза. Его лицо покрылось потом, а губы вытянулись в узкую полоску. Громко застонав, он впал в беспамятство. Теперь пуля была изъята, кровь и гной отсосаны и несколькими стяжками стянута рана.

Слава Богу, что пуля засела неглубоко. Ганна не была хирургом, поэтому теперь только время покажет, помогла ли она ему. Ну почему она никогда не прислушивалась к словам отца?

Вздохнув, Ганна поднялась на ноги и встревоженно посмотрела на Крида. Он был очень бледен, губы почти бескровны. Что будет с ней, если он умрет? Вынесет ли она это? Ганна в сотый раз встала перед ним на колени, убрала со лба мокрые волосы и поправила, как ребенку, одеяло. Сейчас он действительно был похож на маленького мальчика. Казалось, что боги сна убрали всю суровость с лица Крида и заменили ее детской непосредственностью. «Неужели все мужчины выглядят так, когда спят?» — подумала она.

Ганна пыталась заглушить все свои страхи. Он не должен умереть — она заставит его жить.

Однако следующие восемь часов прошли в тяжелой борьбе за его жизнь. Временами она приходила в отчаяние. Лихорадка Крида все усиливалась, его горячее, сухое тело трясло от озноба. Она постоянно смачивала ему лоб холодной водой. Недалеко от пещеры она отыскала лекарственный аконит, высокое растение с бело-голубыми цветками. Ганна набрала целую охапку, быстро приготовила отвар из его корней и налила в оловянную кружку.

Она встала на колени, ее рука дрожала. Ганна попыталась втиснуть кружку ему между зубами, но из этого ничего не вышло. Крид был в коме, его голова моталась из стороны в сторону. Она чуть не пролила драгоценный напиток. В конце концов она силой разжала ему зубы и застонала от отчаяния, когда часть отвара вылилась на одеяла. Но она все-таки сумела влить маленькой струйкой добрую половину ему в рот.

Откинувшись, Ганна мрачно посмотрела на своего пациента. Она была совсем беспомощна и не знала, что еще предпринять. Где-то, в глубине сознания, она понимала, что должна беречь свои силы, но, как только решила прилечь отдохнуть, в голове завертелось и закружилось столько разных мыслей, что она еще больше разнервничалась.

Несмотря на внутреннее сопротивление, ее обступали ужасы и страхи: как она будет жить без Крида?

Он мучил и изводил ее с первого дня знакомства, играя на ее нервах, словно барабаня ногтями по грифельной доске, но в глубине души, она понимала, что заставлял страдать ее не он, а ее любовь к нему.

Любовь. Как много странного и непонятного заключено в этом слове! Лю-бовь. Это волшебный звук — как легкий вздох, как шепот ветерка. Любовь. Казалось, всего лишь простое сочетание букв из алфавита. О, как она хотела, чтобы ее любовь шептала ей на ухо, перебирала ее волосы, напевала и живительным бальзамом разливалась по всему телу. Она хотела слышать слова любви и ощущать их каждой своей клеточкой. Закрыв глаза от внезапной боли, она вдыхала упоительный нектар утреннего воздуха и запах земли.

Ганна подтянула колени к груди. Локоны, пропахшие дымом, упали ей на лицо. Нежный ветерок доносил в пещеру аромат просыпающихся цветов. Это напомнило ей Сент-Луис, дом и тетушку Энни, и ее отполированную до блеска мебель. Она расходовала немалое количество лимонного сока и «бивакса», и наградой были зеркальный глянец и приятный запах, не исчезавший много часов. А теперь она здесь, в центре Айдахо, с камнями вместо мебели и с без сознания лежащим охотником за вознаграждениями. Она представила скромную гостиную и кружевные занавески. «Но к чему эти воспоминания? — удивилась она сама себе. — Зачем терзать себя, и без того уже измученную бесполезными фантазиями?» Ганна склонилась над своим пациентом и вернулась к слишком страшной реальности: Крид Браттон может не выжить после проведенной ею операции. Почему она занялась учительством, а не врачеванием? Нет, Крид не может умереть, просто не имеет права!