Вирджиния Браун - Посланец небес

Крид с недоумением уставился на нее.

— Сигара?

— Ты забыл? Ой, как вкусно, Крид. А есть еще?

Механически передав ей еще кусок, Крид спросил:

— Видимо, моя память слабей твоей. Какая сигара?

Она засмеялась, и в нем возникло желание одновременно и поцеловать и задушить ее.

— Сигара! Сигара, которой у тебя не было. Ладно, ладно, — поспешила добавить она, заметив, что он нахмурился. — Я все объясню. Тогда, в пещере, ты как-то достал свой кисет и сказал, что у тебя кончился табак. Теперь вспоминаешь? Ты говорил еще что-то о… забыла это слово.

— Кинникинник. Да, вспомнил. Итак, когда ты увидела, что я курю сигару…

— Я поняла, что ты не один. И если бы это был друг, ты бы не сидел, как курица на яйцах. А по пути, на горе, я видела твою шляпу. Я знаю наверняка, что ты мог бы курить свой киннику… кинникик… опять забыла, но бросить шляпу — никогда.

— И я должен верить этому?

— Я правду тебе говорю.

— Держу пари, ты…

— Хорошо. Еще один ключик, и тогда ты можешь делать свои выводы. — Она взяла еще кусочек куропатки и, лениво пожевав, сказала: — Справа от дороги, по которой мы ехали, трава была здорово истоптана. Я и подумала, что здесь прошла еще какая-то лошадь. Это не была наша вьючная, потому что она рванулась вперед и ускакала Бог знает куда. Потом я вспомнила, что прямо перед тем, как пума решила нами пообедать, ты видел Стилмана. Два плюс два равняется…

— Пять, в твоем случае, — закончил за нее Крид. — О'кей. Я верю тебе. Отлично, мисс Макгайр. Твои умозаключения превосходны, как твоя стрельба. Я думал, что ты не умеешь целиться.

— Я никогда не говорила тебе, что не умею. Я только говорила, что очень не люблю убивать.

С удовольствием облизывая жирные пальцы, Ганна не заметила выражения лица Крида. Это был тот взгляд, который не раз заставлял ее чувствовать себя уверенней, отбрасывая все дурные мысли. Но она не увидела этого, и Криду ничего не осталось, как сделать невозможное, чуждое его натуре, — признаться вслух в своих чувствах.

— Ганна, ты когда-нибудь была в миссии «Святого сердца»? — как бы между прочим спросил он.

Ганна подняла на него глаза.

— Ты же знаешь, что нет. А что?

— Мне кажется, тебе понравится она. Старый проповедник с помощью друзей индейцев отстроил прекрасное гнездышко.

Равнодушно пожав плечами, Ганна сказала:

— Не думаю, что мне очень хочется туда. Зачем?

Мельком взглянув на ее удивленное лицо, Крид подсел к ней. Его близость заставила сильнее биться ее сердце.

— Потому что ты, как и все остальные, должна ценить время, усилия и любовь, потраченные для постройки этого почитаемого места, — мягко сказал он.

Ганна отвернулась, ее ответ был очень тихим и произнесен почти шепотом:

— Еще один сказочный дворец? Карточный домик? Замок на песке? Это ты хочешь показать мне, Крид?

Взяв ее за подбородок, Крид нежно повернул ее лицо к себе.

— Ты плутовка, Ганна Элизабет Макгайр, милая, прекрасная плутовка, и я больше не дам тебе прикрываться своими шарадами, как ширмой. Хватит.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — оправдываясь, начала она, но его пальцы сжали ее подбородок.

— Пусть они уйдут, любимая. Тебе не надо больше притворяться. Я понимаю, это нелегко и тебе надо помочь.

Ганна вывернулась, не выдержав его прямого взгляда.

— Пусть тебя не касается то, что я чувствую, — начала она.

Он взял ее за руки и прижал к своей груди.

— Может, ты и права, — пробормотал он в ее продымленные костром волосы и глубоко вздохнул, — но я так не считаю.

Ганна вся сжалась в его руках.

Вдавившись носом в его грудь и засопев, она сказала:

— Если ты говоришь о моей вере в Бога, то она на самом деле не ушла. Я не смогла избавиться от нее: это уже неотвратимо. Сначала я подумала, что больше не верю, но как-то поймала себя на том, что разговариваю с Ним — кричу Ему, что не верю Ему. А потом удивилась: с кем же это я говорю? — Она робко засмеялась. — Джошуа Макгайр был бы так рад, услышав это. Он обычно так волновался, что я буду, как мокрая губка, если столкнусь с настоящими искушениями и несчастьями.

— Джошуа Макгайр гордился бы тобой, Ганна, — сказал Крид. Затем, помолчав, добавил: — Как и я горжусь.

Не осмеливаясь пошевелиться и посмотреть на него, боясь увидеть в его глазах только дружескую поддержку вместо глубокого чувства, Ганна стояла, все так же упираясь носом ему в грудь. Так было безопаснее.

— Ганна, Ганна, посмотри на меня, — проговорил Крид. Блики костра отражались в ее глазах. — Ганна я… я… — Слова, казалось, застряли у него в горле. — Я люблю тебя.

И несмотря на то, что она так долго ждала этого признания, она растерялась от неожиданности. Она молчала, не зная, что сказать, и закрыла глаза. Затем открыла и, глубоко вздохнув, спросила:

— Почему?

Крид не ожидал такого вопроса.

— Почему? — наконец повторил он. — Почему. Ну… ну, я не знаю конкретно, почему, это просто то, что я чувствую.

— Этого недостаточно, — непреклонно отозвалась Ганна. — Мне необходимо знать, почему ты меня любишь.

Крид, не признававшийся в любви ни одной женщине, расстроился и разозлился. «Эта красотка с медными волосами и огромными глазами все-таки смогла испортить даже такой сердечный момент», — подумал он.

— О, ради Бога! — взорвался он, вскочив на ноги. — Чего ты от меня добиваешься?

Ганна встала, выдержав его взгляд; ее лицо было бледным и печальным.

— Я сама не очень знаю. Я только знаю, что необходимо, чтобы все было должным образом, иначе… иначе у нас ничего не получится.

Покачавшись на каблуках, Крид направился в темную глубину зарослей, потом остановился и большими шагами вернулся к Ганне. Он подхватил ее на руки.

— Черт возьми! Я люблю тебя потому, что ты смешная и глупая, отважная и ранимая, и потому, что ты берешь на себя ответственность за все и требуешь того же от других. Я люблю тебя, потому что ты веришь в добро даже тогда, когда другие отчаиваются, и я люблю тебя… черт возьми, потому что ты — Ганна. И одно только то, что я рядом с тобой, делает меня счастливым. А теперь, если это не то, что ты хотела услышать, то очень плохо, потому что…

Он не успел больше произнести ни слова. С тихим возгласом счастья Ганна бросилась в его объятия, обвила руками вокруг шеи и задушила поцелуями. Хрустальные ручейки слез устремились из ее глаз, когда она сказала:

— Это то, что я так хотела услышать, Крид Браттон! Мне кажется, что я люблю тебя сейчас так, как никогда ни одна женщина не любила мужчину…

А потом не осталось места для слов. Впервые за все время Крид понял, что такое заниматься любовью с женщиной.

Медленно с необычайной нежностью Крид поднял ее маленькую руку и прижался губами к ее ладони. Его прикосновение пронеслось возбуждающим, обжигающим током по ее телу, и Ганне почудилось, что под ней загорелась сухая трава. Его губы двигались по-кошачьи маленькими скачками по ее ладони, по ее руке. Ее дыхание превратилось в мелкие отрывистые вздохи, и, когда его язык дотронулся до ее локтя, она вздрогнула.