Жаклин Брискин - Обитель любви

— Не хотел заставлять вас ждать, — ответил Бад. — И потом, идти ведь совсем недалеко.

— И все же вы великодушны. Прошу вас, садитесь вот здесь.

— У вас замечательный дом. Он вам под стать.

Она улыбнулась.

— Вам нравится? Здесь все устроил полковник. Бедный, он так любил возводить для меня дома...

— Я его понимаю, — сказал Бад, подаваясь вперед в своем кресле.

Дверь в гостиную открылась, и вошла девочка. Раздосадованный тем, что его прервали, когда он только-только стал сближаться с этой красивой француженкой, Бад небрежно поднялся с кресла.

— Мистер Ван Влит, вы виделись с моей дочерью на... Позвольте мне познакомить вас, как полагается. Это Амелия.

Девочка тоже была во всем черном. Хорошо подогнанное батистовое платье со складочками было оторочено кружевами и доходило до стройных икр. Когда она сделала вежливый реверанс, из-под платья показалась черная кружевная кайма белой нижней юбки. В волосах у нее был черный атласный бант. Она была очень бледна, и эта бледность в сочетании с глубоким трауром подчеркивали необычный цвет ее длинных волос — цвет топаза, и волосы мерцали словно украшение.

— Мама, — сказала она, — я думала, что ты написала мистеру Ван Влиту Старшему.

— Амелия! Мистер Ван Влит, простите мою дочь.

— Я понимаю, — ответил Бад, но про себя подумал, что его младший братец совсем спятил, если тратит время, общаясь с этой невозможной девчонкой. — У отца грипп, — сказал он. — Но уверяю вас, Амелия, что я не так глуп, как выгляжу. В бизнесе я неплохо соображаю.

Бад научился быть сообразительным в вопросах бизнеса. В пятнадцатилетнем возрасте, когда для отца настали тяжкие времена, именно он сумел спасти своего обескураженного родителя от банкротства и всеобщего позора. Он принял на себя ответственность за семью и за «маминых людей». Это было тяжкое бремя для неокрепшего подростка. Бад никогда не отличался чуткостью, присущей Три-Вэ. Он был необуздан, неугомонен, вспыльчив... Почти все эти качества уже канули в Лету. Но получили развитие деловые свойства его характера. Словно в армрестлинге, он знал, в какой момент следует чуть ослабить напор, чтобы лишить противника равновесия. И еще он знал, когда лучше всего уложить его на лопатки. Он состязался в открытую, весело, с хорошим настроением и улыбкой. Однако при необходимости в его голосе звучали стальные нотки, а глаза леденели, будто безоблачное полуденное небо. Поначалу победа над конкурентом вызывалась необходимостью. Позже эта необходимость отпала, но стремление побеждать осталось. Он считал, что должен, просто обязан побеждать. Это тревожило его. Но любой проигрыш, пусть и мелкий, вселял в Бада страх, что его семья будет голодать. Ощущения были не из приятных: ему казалось, он слышит хруст костей и свою семью на грани смерти.

Он добавил:

— По крайней мере не жалуюсь.

Амелия чуть повела хрупкими плечиками, соглашаясь.

— Три-Вэ отмечал это в вас.

Внутри у Бада все перевернулось от злости. Кто она такая, эта девчонка, чтобы судить о нем? Он снисходительно улыбнулся и сказал:

— Это, Амелия, еще ничего не доказывает. Арифметика — слабое место Три-Вэ. — Он вновь повернулся к очаровательной вдове. — Итак, соблаговолите объяснить, мадам Дин, каким образом я могу помочь вам?

— Вам известно, что у нас здесь никого нет. Мои братья, увы, во Франции. Мне нужен джентльмен, который объяснит, как лучше исполнить последнюю волю мужа.

— А у вас есть адвокат? — спросил Бад.

— Наш адвокат, мистер О'Хара, будет в Лос-Анджелесе завтра утром.

— Мама, если мистер Ван Влит будет нам помогать, то ему следует знать правду. — Бад слышал звонкий голос девочки, но демонстративно не смотрел в ее сторону. — Мистер О'Хара не представляет наши интересы, мистер Ван Влит. Это юрисконсульт Южно-Тихоокеанской железной дороги.

— Он был адвокатом и другом твоего отца, дорогая, — сказала мадам Дин. — Просто мне нужен джентльмен, который переговорит с ним.

— В таком случае этот джентльмен я, — сказал Бад. — Но прежде я хотел бы познакомиться с состоянием ваших дел.

— Вы даже не представляете, как много значит для нас ваша доброта, — сказала мадам Дин, изящно утопая в кресле и поднося кружевной платок к глазам, в которых не было ни слезинки. — Амелия, дорогая, будь так любезна, покажи мистеру Ван Влиту папины бумаги.

— Они в библиотеке, мистер Ван Влит, — сказала Амелия.

В комнате, где вдоль стен тянулись книжные полки, Амелия зажгла газовую люстру. Оглянувшись в сторону мраморного холла, Бад различил темную грузную фигуру, сидевшую на позолоченном стуле с прямой спинкой. Гувернантка. «Уж не думает ли старушка, что я изнасилую гадкого ребенка?» — подумал он.

На большом бюро и столе из тяжелого дуба были аккуратно сложены пачки документов.

— Здесь все, — сказала Амелия.

— В таком случае я справлюсь сам.

— Мама наследует все, кроме дома в Сан-Франциско. Папа оставил его мне.

Последние слова она произнесла как-то тоскливо.

— Я ознакомлюсь с завещанием, — сказал Бад тоном, дающим понять, что она ему больше не нужна.

— В основном у него акции Южно-Тихоокеанской железной дороги. Его пакет — двадцать тысяч. По крайней мере у него столько сертификатов.

— Я определю это, как только просмотрю бумаги.

— Здесь не все бумаги, мистер Ван Влит. Мистер О'Хара уже побывал здесь.

Бад взял со стола папку и развязал красный шнурок. Этим он снова дал понять, что больше в ее обществе не нуждается.

— Папа оплатил стоимость своих акций.

— В таком случае я найду здесь его аннулированную расписку.

— Главное, чтобы вы поняли...

— Я пойму. Через минуту.

— ... что папа не являлся настоящим владельцем.

Это была капля, переполнившая чашу его раздражения. Он четко знал, что женщинам не дано разбираться в юридических вопросах.

— Ваш папа учил вас помогать ему вести дела, Амелия? — спросил он. — Вы работали у него клерком?

Он проговорил это дружелюбно и весело, но на самом деле хотел этой фразой дать ей понять кто есть кто. Поставить ее на место.

Она глубоко вздохнула, и отличная хлопчатобумажная ткань ее платья натянулась, очертив изящную юную грудь. «Не такое уж дитя», — подумал Бад и тут же устыдился своих мыслей. Она подошла к полке будто за книгой и стояла, повернувшись к нему спиной. Как и всем в Лос-Анджелесе, Баду было известно, что она была очень близка с отцом.

— Прости, девочка, — произнес он, сделав шаг ей навстречу.

Она повернулась. Каким-то образом — непостижимым для него — она до сих пор не заплакала и в ее глазах не было ни слезинки.

— Я не собиралась поучать вас, мистер Ван Влит. Просто здесь так много документов, а у вас так мало времени... Я подумала...