Джуд Деверо - Невеста по ошибке

Бьянка швырнула на пол бумагу, отделявшую в конфетной коробке один слой конфет от другого, и принялась за следующий слой, выбрав большую конфету с ее любимой карамельной начинкой.

— Мужчины! Кто их поймет? Чтобы выбраться отсюда, — сказала она, обведя жестом тесную комнату, — я должна выйти замуж. Но тот, за кого я выйду замуж, будет гораздо лучше Клэйтона. Я слышала, некоторые поселенцы колоний чуть ли не настоящие джентльмены, вроде этого мистера Джефферсона. А Клэйтон далеко не джентльмен. Известно ли тебе, что он вошел в гостиную прямо в сапогах? Когда я посоветовала ему купить шелковые носки, он расхохотался и сказал, что на хлопковом поле ему нечего делать в шелковых носках. — Бьянка поморщилась. — Хлопок! Он фермер! Грубый, неотесанный американский фермер!

— Однако вы приняли его предложение, — возразила Николь, поправив последний локон.

— Конечно! Девушка не может отказываться от предложений. Чем их больше, тем более соблазнительной она кажется. Когда на какой-нибудь вечеринке я хочу отделаться от мужчины, который мне не нравится, я говорю, что помолвлена. А когда вижу мужчину, подходящего для девушки моего класса, говорю ему, что подумываю о том, чтобы разорвать помолвку.

Николь отвернулась от Бьянки и подобрала с пола пустые конфетные обертки. Она понимала, что следовало бы промолчать, но не могла удержаться.

— А как же мистер Армстронг? Разве это справедливо по отношению к нему?

Бьянка пересекла комнату, подошла к комоду и, вытряхнув на пол три шали, взяла четвертую, пеструю пейслинскую шаль.

— Что американцы знают о справедливости? Они, неблагодарные, объявили себя независимыми от нас после всего, что мы для них сделали. К тому же меня оскорбляет, что он решил, будто я выйду замуж за такого, как он. Высокие сапоги, полное отсутствие манер. Он выглядит лучше верхом на лошади, чем в гостиной. К тому же он сделал мне предложение уже через два дня после нашего знакомства. Он получил письмо о том, что погибли его брат и невестка, и неожиданно попросил меня выйти за него замуж. До чего бессердечный! Хотел, чтобы я тут же поехала с ним в Америку. Разумеется, я отказалась.

Отвернувшись, чтобы Бьянка не видела выражения ее лица, Николь принялась складывать разбросанные шали. Она знала, что все, что она чувствовала, нередко отражалось на ее лице и что ее глаза, как зеркало, отражали ее мысли и чувства. Оказавшись в доме Мейлсонов, она настолько отупела от горя, что даже не слышала разглагольствований Бьянки о невежестве и слабости французов и о грубости и неблагодарности американцев. Тогда все ее мысли были заняты воспоминаниями о кровавом терроре революции: о том, как уводили ее родителей, о дедушке. Нет! Она еще не была готова вспоминать ту страшную ночь. Возможно, Бьянка что-то рассказывала о своем женихе, но Николь этого просто не услышала. Только недели две назад она понемногу стала приходить в себя.

Три недели назад она встретила в магазине одну из своих кузин, пока ждала Бьянку, примерявшую платья. Кузина через два месяца собиралась открыть небольшую швейную мастерскую и предложила Николь купить долю в своем бизнесе. Николь впервые увидела в этом возможность стать независимой и перестать быть объектом благотворительности.

Когда Николь покидала Францию, ей удалось вывезти золотой медальон и три изумруда, зашитые в кромку подола платья. После встречи с кузиной она продала изумруды. Она получила за них очень мало, потому что английский рынок в то время был наводнен французскими драгоценностями, а голодные беженцы, доведенные до отчаяния, не могли торговаться. По ночам Николь в своей комнатушке на чердаке в доме Бьянки шила кое-что для кузины, пытаясь заработать побольше денег. Теперь она уже почти собрала нужную сумму. Деньги она прятала в ящике комода в своей комнате.

— Поторапливайся! — нетерпеливо сказала Бьянка. — Ты словно спишь на ходу. Неудивительно, что твоя страна воюет сама с собой, если населена такими же лентяями, как ты?

Николь выпрямилась и вздернула подбородок. «Еще несколько недель», — сказала она себе. А потом она будет свободна.

Даже в своем состоянии отупения Николь заметила, что Бьянка терпеть не может мужчин и по возможности избегает любого прикосновения мужчин к себе. Она говорила, что находит их слишком грубыми, громкоголосыми и бесчувственными существами. Лишь однажды видела Николь, как Бьянка с искренней теплотой улыбалась мужчине, да и тот был юношей деликатного сложения, державшим в руке, выглядывавшей из-под изящной кружевной манжеты, табакерку, усыпанную драгоценными камнями. Бьянка в кои-то веки не шарахнулась испуганно от мужчины и даже позволила ему поцеловать ей ручку. Николь было страшно за Бьянку, готовую пренебречь своей неприязнью к прикосновению мужчины и выйти замуж, чтобы улучшить свое положение в обществе. Но может быть, Бьянка не знает, что происходит между мужем и женой?

Николь и Бьянка, спустившись по главной узкой лестнице, застеленной потертой ковровой дорожкой, вышли из дома. За домом находились небольшая конюшня и каретный сарай, которые Джейкоб Мейлсон поддерживал в гораздо лучшем состоянии, чем дом. Каждый день в половине второго Николь и Бьянка выезжали прогуляться в парк в элегантной двухместной коляске, запряженной одной лошадью. Территория парка некогда принадлежала семейству Мейлсон, а теперь ею владели люди, которых Бьянка считала выскочками и простолюдинами. Она никогда не спрашивала разрешения на прогулку в лесистой части парка. Правда, никто никогда ее не останавливал. В это время суток она могла в свое удовольствие воображать себя хозяйкой поместья, какой некогда была ее бабушка.

Отец отказался нанять для нее собственного кучера, а Бьянка не желала ездить в одной коляске с вонючими мужиками с конюшни или править коляской самостоятельно. У нее был единственный выход: брать с собой в качестве кучера Николь, которая, судя по всему, не боялась лошадей.

Николь нравилось править маленькой коляской. Иногда, ранним утром, пока Бьянка еще спала, она, просидев несколько часов за шитьем, отправлялась на конюшню, чтобы побаловать красивого гнедого мерина. Во Франции, до того как революция разрушила ее дом и весь уклад жизни ее семьи, она часами каталась верхом перед завтраком. Сейчас эти утренние вылазки на конюшню позволяли ей хоть ненадолго забыть пережитое.

Парк был особенно красив в июне, когда солнечные лучи, проникавшие сквозь кроны деревьев, играли на платьях женщин. Бьянка держала над головой солнцезащитный зонтик, украшенный оборочками, изо всех сил стараясь сохранить бледность кожи. Взглянув на Николь, она фыркнула. Эта глупая девчонка сняла с головы и положила на сиденье рядом с собой соломенную шляпку, позволяя ветерку играть блестящими черными волосами. От солнечного света у нее блестели глаза, а ее руки, сжимающие вожжи, были тонкими, с округлостями лишь в определенных местах. Бьянка презрительно отверзлась. У нее руки, как и положено женским рукам, были белыми и пухленькими.