Евгения Марлитт - Наследница. Графиня Гизела

Звуки оркестра как-то дико звучали в опустевших стенах, и вскоре смолкли и они.

Министр шел все дальше по аллее. Наконец он очутился в отдаленном уголке сада, поддерживаемом в искусственном запустении. Тут все было дико и угрюмо.

Он остановился. Взгляд его упал на замок, где уже начали тушить огни. Вот потух последний огонек и здание потонуло во мраке.

На нейнфельдской башне пробило двенадцать часов. С последним ударом колокола в аренсбергском саду раздался выстрел…

«Кто-то охотится», — подумали разбуженные сельчане и, повернувшись на другой бок, снова заснули сном праведников…

Был сентябрь. Первое суровое дыхание осени смешивалось с летним ветерком и слегка колыхало вершины деревьев вокруг Лесного дома.

В самом доме царила весна.

Бертольд Эргардт и Гизела были обвенчаны. Баронесса Флери, получив небольшой пенсион, предоставленный ей князем, исчезла.

Госпожа фон Гербек также сошла со сцены. Получая от Гизелы ежегодно некоторую сумму, забытая всеми, она удалилась в маленький городок и жила «своими воспоминаниями».

При дворе в А. выбор молодой графини Штурм произвел сильное впечатление.

Князь несколько ночей провел без сна от мысли, что португалец опять грозит секирой корням светлейшего княжеского принципа, доказывая всему свету, что урожденная имперская графиня Штурм может сделаться обыкновенной госпожой Эргардт и никто не вправе предотвратить это несчастье.

Результатами этих бессонных ночей было тайное поручение, исполнение которого возложено было на женщину «с проницательным взглядом и острым языком».

Графиня Шлизерн однажды нанесла визит невесте в пасторский дом и присутствовавшему при этом жениху, где с изысканной дипломатической тонкостью дала понять, что его светлость имеет намерение даровать дворянскую грамоту «первому промышленнику» своей страны… Той же изысканной тонкостью «упрямый португалец» позолотил и свой ответ, горький смысл которого, тем не менее, означал следующее: удостоенный сей чести отнюдь не принадлежит к тем личностям, которые борются с дворянством до тех пор, пока сами оное не получают. Наше время и без того представляет много образчиков подобных ренегатов, которые, заручившись предлогом «лишь в интересах своих детей», становятся в ряды защитников столпов отжившего сословия, от которого они видели одно презрение. Он не находит нужным прибавлять к своему имени что-либо и никогда его не переменит.

Потерпев подобное поражение, дипломатка вернулась в А.

Но невеста вскоре получила доказательства, что княжеская немилость не распространяется на нее. Под петицией нейнфельдских прихожан, ходатайствовавших о допущении к должности их пастора, стояло также имя имперской графини Штурм. Ходили слухи, что подписи этой нейнфельдцы обязаны были тем, что им оставили их пастора…

Наступали сумерки. На террасе Лесного дома застыла высокая, величественная фигура мужчины, рядом с которым было юное существо, склонившее голову к нему на грудь. На этот раз словам любви, которые шептали их губы, ничто не могло помешать.

«Гизела!» — раздался вдруг гортанный голос рядом с молодой женщиной. Она повернула голову — попугай беззаботно раскачивался на своем кольце. Из дверей галереи, улыбаясь, вышел старый Зиверт. Девушка протянула ему руки: с огромным трудом старику удалось выучить птицу произносить имя будущей хозяйки дома.

Волей-неволей (лат.). (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное)

Ну, ладно (фр.).

Наконец (фр.).

Старинная женская длинная накидка без рукавов. (Примеч. ред.)

В Германии: студент, принадлежащий к одной из корпораций. (Примеч. ред.)

Неимущая беднота. (Примеч. ред.)

В Средние века длинное, до пят, одеяние западноевропейского католического духовенства. (Примеч. ред.)

В стиле Ватто (фр.).

Кстати (фр.).

Пусть стыдится тот, кто плохо думает (фр.).

Ряд деревьев или кустарников, образующих при стрижке ровную сплошную стенку. (Примеч. ред.)

Здесь: доказательство (лат.).

Во что бы то ни стало (фр.).

Ветхозаветный персонаж. (Примеч. ред.)

Великолепный (фр.).

Здесь: делать вид (фр.).