Валери Шервуд - Я тебя найду

Дрю был ошеломлен этим известием. Слова «она слишком сильно вас любит» зажгли в его сердце надежду. Он-то боялся совсем другого — что Кассандра его не любит!

— Тогда я отправляюсь в Лиссабон, чтобы привезти мою возлюбленную обратно!

Случилось так, что корабль, на котором он совершал плавание, шторма унесли далеко от курса. И хотя Феба отплывала в Португалию намного позже, ее корабль оказался более удачливым, и они прибыли в Лиссабон почти одновременно. Но Дрю все-таки раньше.

Приближался День Всех Святых. И в Лиссабон въехала черная с золотом карета.

Черный с золотом экипаж — весьма элегантный и украшенный гербом одного из самых знатных семейств Испании — был покрыт пылью, ибо приехал из самой Кастилии. В карете сидели мужчина и женщина — оба в роскошных одеждах.

Мужчина, облаченный в черный бархат, был чрезвычайно бледен и меланхоличен. Его тонкие изящные пальцы (на одном из них красовался перстень с фамильным гербом) сжимали золотой набалдашник трости черного дерева. Каждый раз, когда его спутница к нему обращалась — а это случалось нечасто, поскольку большую часть времени она молча смотрела в окно, — он внимательно слушал ее. Когда же он смотрел на нее, глаза его теплели.

В отличие от мужчины, непринужденно откинувшегося на подушки, женщина сидела абсолютно прямо. На ней не было драгоценностей, хотя в стоявшей у ее ног сафьяновой шкатулке хранилось немало ожерелий, серег, колец и нитей жемчуга. Единственными же украшениями дамы были тонкая золотая цепочка с медальоном, скрытым под лифом платья, и простенькое траурное кольцо из оникса, которое она никогда не снимала. Это кольцо являлось загадкой для ее камеристки, которая ехала в повозке, груженной багажом хозяев. Насколько знала служанка, у госпожи никто не умирал.

Женщина проговорила что-то по-испански, и ее спутник засмеялся. Она взглянула на него с улыбкой, а потом снова стала смотреть в окно. Многим прохожим эта испанская аристократка казалась редкой красавицей. Ее кожа была безупречно гладкой, темные же арки бровей взлетали над чуть подведенными глазами, удивительно светлыми. Голову красавицы венчал высокий черепаховый гребень, с которого на темные локоны падала черная кружевная мантилья, подобающая испанской аристократке.

Путники вылезли из кареты у гостиницы «Королевский петух», лучшей гостиницы Лиссабона. Их ожидали: для дона Карлоса и его спутников были приготовлены лучшие комнаты. Тяжело опираясь на трость, дон Карлос поднялся по лестнице к себе в комнату, смежную с комнатой дамы. У кресла он покачнулся, и его спутница бросилась к нему, чтобы его поддержать, но он досадливо отмахнулся.

— Не суетись, Карлотта, — пробормотал дон Карлос. — Просто отправь Хосе к доктору. Пусть скажет, что я в Лиссабоне и хочу его видеть.

Внезапный приступ боли заставил его согнуться. Донья Карлотта закусила губу при виде его страданий. Она быстро подошла к двери и отдала распоряжение слуге. Доктора, ради которого они и совершили это долгое и трудное путешествие, надо было привести немедленно.

Вскоре доктор явился, но донья Карлотта, напряженно ожидавшая в соседней комнате, не расслышала ни слова из разговора мужчин. Ее никогда не допускали на встречи дона Карлоса с медиками, — ни в Испании, ни здесь. Дон Карлос считал, что мужчина должен принимать удары судьбы в одиночку. Его супруга, собиравшаяся броситься к доктору, чьи тяжелые шаги уже раздавались в коридоре, вынуждена была задержаться: камеристка (красивая англичанка, которую она наняла в Барселоне) спросила ее, куда поставить шкатулку с драгоценностями.

— Ах, да куда угодно, Пегги! — ответила донья Карлотта на безупречном английском. Донья Карлотта владела тремя языками.

У Пегги, провожавшей взглядом свою госпожу, стоял ком в горле. Она была всецело предана испанке, спасшей ее от долговом тюрьмы и обещавшей после этой поездки в Португалию вернуть Пегги на родину. После секундного колебания Пегги спрятала шкатулку на дно большого сундука.

Когда донья Карлотта вошла к дону Карлосу, тот неотрывно смотрел на золотое распятие, которое его слуга, Эстебан, уже успел повесить на стену.

— Что сказал доктор? — спросила она.

Дон Карлос с улыбкой повернулся к супруге:

— Сказал, что надежда есть. Сказал, что будет приходить каждый день и проводить лечение.

— Это будет больно? — тихо спросила она. Дон Карлос равнодушно пожал плечами:

— Боль будет, но он очень рассчитывает на улучшение.

Карлотта с восхищением посмотрела на супруга. Он держался так мужественно! Они обращались за помощью ко многим медикам, но никто из них не смог ему помочь. Дон Карлос превратился в тень того человека, за которого она вышла замуж в Кастилии много лет назад.

Процедуры действительно оказались болезненными. Даже в своей комнате донья Карлотта слышала стоны мужа — и она плакала, воспринимая его боль как свою. Это продолжалось день за днем. Доктор навещал больного, и донья Карлотта выходила из своей комнаты только для того, чтобы пройти в соседнюю и ободрить мужа. Она не принимала приглашений, которые во множестве присылались в гостиницу «Королевский петух», — дон Карлос был человеком влиятельным и уважаемым.

И вдруг, совершенно неожиданно, накануне Дня Всех Святых, дон Карлос с трудом поднялся на ноги и с веселой улыбкой объявил, что лечение этого доктора, по слухам, творившего чудеса, действительно ему помогает.

Донья Карлотта посмотрела на мужа с тревогой. Она уже не раз обманывалась в своих надеждах.

— Действительно помогает! — настаивал дон Карлос. — Мне гораздо лучше. Сегодня я отвезу тебя в оперу. А завтра, кажется, будет какой-то прием?

— Да, у себя в доме принимает Варваэз, — пробормотала донья Карлотта. — Прием в честь какого-то лорда Дервента — я о таком не слышала. — Она вопросительно посмотрела на супруга. — Жоржи Варваэз прислал записку, он уверяет, что ты должен его помнить.

— И я его помню! Мы с Жоржи не раз скакали во весь опор по выжженным равнинам Алентежо. Это было еще до нашей встречи, моя дорогая. Тебе понравится Жоржи. А его жену я не знаю — он женат во второй раз.

Донья Карлотта мысленно содрогнулась. Она тоже была второй супругой дона Карлоса и считала себе недостойной этого человека.

— Хорошо, — неуверенно кивнула она. — Я уже выразила наши сожаления, но можно послать Варваэзам записку и сообщить, что мы все-таки сможем приехать на прием в честь лорда Дервента.

— Прекрасно.

Он улыбнулся, и его супруге показалось, что перед ней прежний дон Карлос.

В тот вечер в оперу собирались многие.

Клайву наскучила жизнь в провинции. Он убедил себя в том, что Кассандра вполне могла уехать из Лиссабона; а если и не уехала, то все равно их встреча представлялась маловероятной. Поэтому он объявил своим спутницам, что тревога — опасались чумы — оказалась ложной, и привез их обратно в Лиссабон, правда, в другую гостиницу. Однако леди Феррингтон и Делла были недовольны новой гостиницей, поэтому, дабы они смягчились, Клайв сказал, что вечером повезет их в оперу.