Барбара Картленд - Неукротимая любовь

— Ваша светлость очень добры, — ответил маркиз, — но, уверяю вас, нет никаких причин для беспокойства.

— Нет, есть! — возразила герцогиня. — То есть, я хочу сказать… ваша милость сразу же отвезет ее к врачу, правда?

Ей показалось, что маркиз посмотрел на Фортуну с выражением полного безразличия.

— Я убежден, — медленно произнес он, — что эта девушка совсем не пострадала. Она ведь, ваша светлость, гораздо крепче, чем выглядит, ибо родилась в здоровой крестьянской семье. Да и от фейерверка вряд ли можно получить серьезную травму.

— Но вы все-таки отвезете ее к врачу? — настаивала герцогиня.

Маркиз посмотрел на нее очень жестким взглядом.

— Сожалею, ваша светлость, — сказал он, — но я считаю хворую женщину таким же неудобством в жизни, как и хворую лошадь.

Произнося эти слова, он направился к своему экипажу, где посадил Фортуну на заднее сиденье.

Потом, сняв с головы высокую шляпу, маркиз отвесил поклон герцогине, стоявшей перед ним со сжатыми кулаками.

— Желаю вашей светлости счастливо оставаться, — сказал он, — и, уверяю вас, я очень тронут вашей великодушной заботой о совершенно недостойной вашего внимания особе.

Герцогиня ничего не ответила. С видом презрительного нетерпения маркиз уселся на заднее сиденье рядом с Фортуной, которая все еще лежала без сознания. Кучер стегнул лошадей, и они уехали. Это был первый экипаж, покинувший Феллоуз-Эйот.

Никто не заметил, что на приличном расстоянии за ними последовал коротышка конюх с изуродованным когда-то лошадью лицом. Он нес под мышкой коробку, в которой легко можно было спрятать петарду.

На следующее утро маркиз получил письмо, поданное ему за завтраком на серебряном подносе.

— Когда оно пришло, Клеменс? — спросил он, сначала положив себе вторую баранью котлетку, а потом уже взяв конверт.

— Только что, милорд; его принес один из конюхов его светлости, — ответил дворецкий.

В глазах маркиза вспыхнул огонек.

— Человек ждет ответа, милорд, — произнес Клеменс.

Маркиз не спеша открыл конверт. Выражение его лица не изменилось, но глаза снова вспыхнули.

«Его светлость герцог Экрингтон приветствует благороднейшего маркиза Тейна и будет очень признателен, если его светлость в самое ближайшее время появится в «Белом клубе».

Маркиз прочитал письмо и положил его на стол.

— Попросите конюха сообщить его светлости, — сказал он, — что я буду в «Белом клубе» через час.

— Слушаюсь, милорд.

И маркиз вернулся к завтраку, словно его ничто не отвлекало.

Любой, кто увидел бы маркиза, ехавшего в сторону Сент-Джеймс-стрит сорок пять минут спустя, никогда бы не подумал, что эта поездка в клуб чем-нибудь отличается от всех других.

Правда, было одно отличие — в такую рань маркиз здесь еще ни разу не появлялся. В каминах уже горел огонь, но слуги еще начищали решетки и медные ручки, протирали кожаные стулья и относили в кухню подносы с грязной посудой, оставшейся с ночи.

— Его светлость ждет вас в игорном зале, милорд.

Маркиз наклонил голову и со скучающим выражением на лице стал подниматься по лестнице.

В карточном зале не было никого, кроме герцога, стоявшего у камина и глядевшего на только что разгоревшийся огонь.

Маркиз подошел к нему, поклонился и стал ждать, когда он заговорит, поскольку герцог был старше его годами.

Герцог выглядел утомленным, словно не спал всю ночь. Но сегодня, казалось, морщины на его лице стали глубже, чем обычно, а глаза потухли, отчего следы излишеств сделались еще заметней.

Какое-то мгновение мужчины смотрели друг на друга, потом голосом похожим на карканье ворона герцог произнес:

— Ну что ж, Тейн, вы выиграли! Чего вы хотите от меня?

Вместо ответа, маркиз вытащил из внутреннего кармана сюртука два документа. Он разложил их на ближайшем карточном столе.

— Подпишите эти бумаги, ваша светлость, и все.

Губы герцога сжались, но потом, будто осознав, что спорить бесполезно, он подошел к столу и опустился на стул.

— В этом документе, — пояснил маркиз, показывая на бумагу, лежавшую сверху, — написано, что девушка по имени Фортуна Гримвуд — ваша законная дочь, родившаяся 27 августа 1801 года, которую вы подменили младенцем мужского пола, являющимся на самом деле сыном фермера и его жены по фамилии Гримвуд, проживавших на ферме в вашем поместье.

Герцог уставился на документ. Маркиз щелкнул пальцами, и официант, которого не было видно, пока он не вошел в комнату, поставил на стол чернильницу и положил гусиное перо, а затем удалился.

Маркиз, обмакнув перо в чернильницу, передал его герцогу. Тот поставил свою подпись на документе, маркиз взял его, и герцог увидел под ним еще один.

— А это еще что? — спросил он.

— Этим документом, — ответил маркиз, — вы признаете Алистера Мерила, полковника королевских драгун, вашим предполагаемым наследником. Он также дает право потребовать, чтобы владелец поместья Мерил выплатил деньги, которые причитаются ему за те семнадцать лет, когда его место было занято узурпатором, известным под именем виконт Мер.

Герцог тихо выругался, подписывая эту бумагу.

— Я подумал, будет лучше, — продолжал маркиз, — если юный Гримвуд как можно быстрее уедет из Англии во избежание скандала, который может бросить тень на вашу дочь, леди Фортуну.

Он ожидал, что скажет герцог, но, поскольку тот молчал, продолжил:

— Я переговорил с полковником пятого гусарского полка и узнал, что одна из его рот через два дня отправляется в Канаду. Он согласился взять с собой молодого человека по имени Гримвуд, который должен купить патент на должность офицера в этом полку. — Жестким голосом маркиз добавил: — Я предлагаю, чтобы немедленно были составлены документы, согласно которым ваша светлость обязуется выделять этому молодому человеку три тысячи фунтов в год пожизненно. Более того, если он изъявит желание осесть в Канаде, вы дадите ему десять тысяч фунтов стерлингов для приобретения фермы в той части страны, которую он изберет для жительства. Думаю, это будет справедливо.

— Вы все предусмотрели, — язвительно заметил герцог.

— Полагаю, вашей светлости не нужен громкий скандал, — ответил маркиз. — Когда молодой Гримвуд уедет из Англии, ваша светлость может заявить, что он, к несчастью, утонул во время морского путешествия. А раз так, не надо будет устраивать похорон и никто не будет задавать ненужных вопросов.

Герцог стиснул зубы и медленно сжал старческие пальцы в кулак, а потом резким громким голосом, эхом отразившимся от стен, спросил:

— А теперь мы переходим к главному, не так ли? Что вы хотите для себя? Чтобы я вернул вам все земли вашего отца или только часть их?

Маркиз взял со стола подписанные бумаги и положил их в карман сюртука. Потом он выпрямил спину.