Сьюзен Виггз - Дороже всех сокровищ

— Я приехала в шлюпке дона Яго, — ответила Энни без тени раскаяния. — Отец, мне нужно поговорить с тобой. Дон Яго сказал, что ты отправляешься к англичанам в качестве заложника, — вспомнив неприятную улыбку дона Яго и плохо скрытую угрозу в его взгляде, девушка вздрогнула. — Я не хочу, чтобы ты ехал.

Энни взяла руку отца и прижалась к ней щекой:

— Это слишком опасно.

Дочь и отца окружали высадившиеся на острове англичане и испанцы, старательно изображавшие дружеские намерения, в которые Энни не верила.

Филипп мягко улыбнулся:

— Я должен подчиниться. Этого требуют условия договора.

— Но почему именно ты?

— Наместнику трудно было искать добровольцев, согласных исполнить роль заложников. А кроме того, дорогая, не забывай, в моих жилах течет наполовину английская кровь.

Энни сосредоточенно рассматривала прибрежную гальку, прислушиваясь к шепоту волн и издаваемому ими шуршанию.

— Английская кровь прольется так же легко, как и любая другая, когда пираты обнаружат обман.

Филипп насторожился:

— Почему ты думаешь, что готовится какой-то обман?

— Я не верю ни дону Мартину, ни дону Яго, — ответила она, не поднимая глаз.

Филипп устало вздохнул, и Энни взглянула на отца. Какой неизгладимый след оставили на его лице прожитые годы! С тех пор, как она помнит себя, отец страдал тропической лихорадкой и несколько раз был при смерти. Но кроме следов болезни Энни видела на его лице признаки крайней усталости от жизни. Жизни очень хорошего человека, который всю ее провел в неравной борьбе с алчностью и беспринципностью. Будучи членом Совета Вест-Индии, Филипп пытался добиться более гуманного отношения к покоренным индейцам. Но результатом его усилий стала лишь враждебность и неприязнь к нему самому со стороны подавляющего числа испанцев, считавших местных жителей просто рабочей скотиной. Филипп наверняка уже лишился бы и своей должности, и своего положения, если бы не влияние голубой крови де Карвалей, семьи его давно умершей жены. Де Карвали имели огромный вес в высших кругах испанского общества.

— Я должен ехать, — повторил он. — Кроме того, я — единственный, кто прилично говорит по-английски.

Со стороны батареи пушек послышался взрыв смеха. Оглянувшись, Энни узнала в группе мужчин того смуглого сильного англичанина, который напал на дона Яго, защищая ее.

Энни не переставала удивляться — почему он набросился на испанского дона? Почему рисковал жизнью ради нее? Но он — враг, и ей никогда не представится возможность спросить его об этом. Энни повернулась к отцу:

— Я говорю по-английски так же хорошо, как и ты.

Филипп твердо положил ей на плечи руки и притянул к себе.

— Никогда, слышишь, никогда даже не думай о том, чтобы вмешиваться в политику Англии и Испании, моя отважная девочка, — он посмотрел в глаза дочери. — Послушай, я не могу больше задерживаться. Ты должна вернуться на материк.

— Хорошо, отец.

Обещая, Энни уже знала, что обманывает отца.

— Возьми вот это.

Филипп протянул ей три вещицы: похожий на трилистник железный ключ на большом кольце, кожаный мешочек со старым вышитым носовым платком и кольцо с рубином, которое снял с пальца и повесил ей на шею на кожаном ремешке.

К горлу подкатил комок, и Энни с трудом смогла спросить:

— Отец, почему ты отдаешь эти вещи мне?

— Для твоей безопасности. Как я уже говорил тебе раньше, воспользуйся ими только в крайнем случае, когда не будет другого выхода. Бог был милостив — у меня никогда в жизни не возникло необходимости в них. Но, Энни, если что-нибудь случится, воспользуйся ими, чтобы доказать твое истинное происхождение. Эти вещи спасут тебя.

«Или будь я проклята во веки веков», — подумала Энни и внезапно похолодела до кончиков пальцев.

— Отец, пожалуйста…

— Хватит, Энни. Ты должна быть храброй. Если со мной что-нибудь случится, Родриго отвезет тебя на Эспаньолу к моей матери.

— Пресвятые угодники, с тобой ничего не случится, — она сердито топнула ногой, — потому, что ты не поедешь на этот английский корабль.

Он слегка приподнял ее подбородок:

— Перестань спорить, дорогая. Я должен ехать. Этого требует моя честь. Отправляйся обратно на материк и разыщи Родриго. Думаю, он собирает припасы для наших английских гостей.

Сквозь пелену слез Энни мученически улыбнулась:

— Родриго — защитник вдов и сирот.

— Он хороший человек, несмотря на свои диковатые привычки.

Филипп нежно расцеловал дочь в обе щеки.

— Не отчаивайся, малышка. Я вернусь прежде, чем ты успеешь соскучиться.

Он подтолкнул ее к шлюпке, где уже сидели два испанских моряка:

— Отправляйся, Энни, отправляйся.

Наблюдая, как он идет к другой лодке, Энни прикрепила к своему корсажу мешочек и ключ. Кольцо на груди оттягивало шнурок, как мельничный жернов.

Филипп встал в лодке во весь рост и на прощание поднял руку. Энни почувствовала внезапный страх и едва не закричала, когда моряки взялись за весла и направили шлюпку к английскому флагману.

— Значит, последний заложник уже на пути к англичанам? — спросил дон Яго, неожиданно, как всегда, оказавшись у нее за спиной.

Энни резко обернулась, и лицо ее исказила гримаса. Как бы она хотела, чтобы этот трус остался на материке!

— Да. Несмотря на мои возражения.

— Ну что ж, тогда самое время приступать к осуществлению нашего плана, — добавил он и запустил руку под камзол.

От страха у Энни потемнело в глазах.

— Плана, милорд?

— Ну да, нашего плана уничтожения всех этих еретиков, — он достал сигару и рассеянным жестом указал на собравшихся у пушек мужчин. — Все приверженцы истинной веры прячут какое-нибудь оружие. Через минуту зазвучит труба, и начнется настоящая бойня.

— Нет, — внезапно охрипшим голосом прошептала Энни. Она отвернулась от дона Яго, отыскивая взглядом лодку, в которой плыл ее отец. Он был уже недалеко от корабля англичан, и слишком далеко от берега, чтобы услышать, если она закричит. — Вы послали его на смерть!

— А тебе вообще лучше бы убраться отсюда, девочка, — сказал дон Яго, — иначе тебя могут задеть в драке.

Камзол его распахнулся, и Энни увидела блеснувший кинжал.

— Нет! Нет! — на этот раз она закричала.

Дон Яго побагровел от ярости.

— Заткнись, черт побери, иначе ты выдашь нас! — он подался вперед, чтобы схватить девушку за руку, но Энни резко отдернула ее и бросилась бежать. Ее душили рыдания, юбки путались в ногах. За спиной она слышала топот сапог дона Яго по каменистой почве и его хриплое прерывистое дыхание.

Но Энни знала лишь одно — необходимо предотвратить резню. Если испанцы осуществят свой план, у нее не останется никакой надежды когда-нибудь снова увидеть отца.