Лора Бекитт - Знак фараона (сборник)

Сейчас молодая женщина сказала:

– Подожди. Я хочу сообщить тебе нечто важное. Сегодня я была у Митты, и она подтвердила мои подозрения: я беременна.

Джаир вскочил с места, будто ужаленный ядовитой змеей.

– Ты говорила, что не можешь иметь детей! Ты снова лгала?! Что тебе нужно? Моя жалость, моя страсть, моя душа? Я отдал тебе все, что имел, и продолжаю отдавать! А ты продолжаешь лгать – каждый день, каждую минуту своей жизни!

Арунтана жалко улыбнулась.

– Я думала, ты обрадуешься…

Он с силой провел руками по лицу, будто желая что-то стереть, и ответил:

– Я рад, я ужасно рад… Но что за этим стоит? Снова то, чего я не знаю?!

– Ты все знаешь, клянусь всеми богами, какие мне известны, – не дрогнув, произнесла молодая женщина. – У нас будет наш, общий ребенок, мы вместе его воспитаем, и, надеюсь, он будет счастлив.

– А как же эти? – спросил Джаир, указав на малышей, которые спали у очага.

– Эти тоже останутся с нами, я ведь говорила, что буду хорошо относиться к ним.

Утром Арунтана умыла и накормила детей. Она говорила ласковым голосом и всячески давала понять, что им ничто не угрожает, что здесь их всегда накормят и позаботятся о них. Девочка ничего не могла рассказать – она была слишком мала и перенесенные страдания заставили ее забыть и родителей, и прежнюю жизнь; она лишь назвала свое имя. Зато мальчик поведал, что они брат и сестра, что их отец погиб, защищая город, а мать умерла от голода, потому что отдавала всю пищу им, а сама ничего не ела. В развалинах за ними не раз охотились «какие-то люди», потому они так испугались Джаира.

В скором времени девочка, которую звали Матана, стала называть Арунтану мамой, а Джаира – отцом. Ее брат Рахмир, который хорошо помнил своих близких, обращался к приютившим его людям по именам: приемные родители не возражали. Арунтана предполагала, что Матана и Рахмир происходят из богатой и знатной семьи: дети были умны и хорошо воспитаны.

С тех пор как в доме появились приемыши, Джаир сильно изменился: оживился, повеселел. Ему нравилось играть и разговаривать с ними. Порой Арунтане казалось, что он забывает о том, что скоро у них появится свой собственный, родной ребенок, но она не огорчалась и не ревновала. Куда больше молодую женщину тревожило то, что Джаир все же вступил в египетскую армию. Фараон Тутмос стремился овладеть Южным Ливаном и другими территориями вплоть до Дамаска и Финикии, и Арунтана боялась, что муж уйдет в поход до того, как она родит, однако случилось иначе.

Когда начались схватки, она послала за Миттой. Та пришла, едва ковыляя и ворча, но сделала все как надо и меньше чем через час приняла ребенка. Это был мальчик, о чем сообщили Джаиру, который ждал за порогом, сходя с ума от волнения.

Взглянув на сына, Арунтана на мгновение прикусила губу, а после прошептала:

– Что делать, Митта? Мой муж догадается! У мальчика светлые глаза, глаза Хирама!

Старуха хитровато прищурилась.

– Вот оно что! Теперь я знаю имя этого человека. Ты тоже никогда его не забудешь. Ты думала изменить его жизнь, а он изменил твою. Повторяю: твое единственное спасение в обмане. Давай ребенка! Не беспокойся насчет мужа, я все улажу.

С этими словами Митта подхватила сверток, вынесла наружу и показала Джаиру.

– Вот твой сын!

Молодой человек растерянно улыбнулся, будто не веря в случившееся, и уставился в крошечное личико, а после, как и ожидала знахарка, с сомнением промолвил:

– Какие странные у него глаза. Почему они светлые? Никогда таких не видел.

Митта не растерялась. Она знала: чем мудренее говоришь и увереннее врешь, тем тебе больше верят.

– Это особый знак. Знак восходящего солнца, при котором он был зачат. Твой сын будет обладать необычайными способностями, и его ждет великая судьба, – торжественно произнесла женщина.

Лицо Джаира просветлело. Он принял ребенка из рук старой колдуньи и промолвил:

– Восходящее солнце? Я знаю, когда это было. Когда мы с Арунтаной встретились по пути в Мегиддо! Я назову этого мальчика Джамхад и сделаю из него настоящего воина! – Он показал ребенка притихшим Рахмиру и Матане, которые стояли рядом. – Это ваш брат!

Потом Джаир поспешил к жене, опустился на колени перед ее постелью и, пылко целуя ее руки, воскликнул:

– Ты лучшая женщина на свете! Я положу к твоим ногам горы золота и драгоценных камней!

Арунтана счастливо улыбнулась сквозь слезы и с нежностью прошептала:

– Мне будет довольно твоей любви.

– Понимаешь, Хафра, даже если тебе нравятся такие игры, ты не должен вовлекать в них мальчиков, которые учатся в Доме Жизни. Они – будущие жрецы и писцы, и им не к лицу возиться с ножами, мечами и луками, – сказал Хирам.

Они с сыном сидели в укромном уголке храмового двора, под навесом, окруженным деревьями, ажурная тень которых напоминала витиеватые письмена.

– Тогда с кем мне играть?

– Ты должен учиться. Много ли упражнений ты выполнил со вчерашнего дня?

Хафра сделал скучное лицо и ничего не ответил. Впрочем, Хирам знал ответ: ни одного. Как и положено здравомыслящему родителю, он строго выговаривал ребенку, хотя и понимал, что от этого не будет никакого толку. Едва он отпустит мальчика, как тот понесется прочь, прочь от ненавистных глиняных табличек к желанным лукам и стрелам, ножам, крючьям и кольцам и еще каким-то предметам, назначение которых Хирам представлял весьма смутно. Зато Хафра знал о них все, причем неизвестно откуда.

Хотя почему неизвестно? Хирам задумчиво посмотрел на сына. Какие интересные у мальчишки глаза! Непроницаемо темные, как безлунная ночь, они способны мгновенно вспыхивать, словно угольки! А эти густые черные вихры, стремительные, но красивые движения, гладкая смуглая кожа! Когда Хирам подрастет, он будет похож на молодого хищника с пружинящей походкой и грацией дикого, но умного существа.

Бедные египетские девушки! Хирам невольно рассмеялся и легонько шлепнул мальчика:

– Беги!

Тот сверкнул благодарной улыбкой и припустил что есть мочи. Хирам облегченно вздохнул. Где уж тут усидеть за глиняными табличками и свитками! Как сын жреца, Хафра обучался в Доме Жизни, но учителя приходили в отчаяние. Таблички и перья вечно ломались в его руках, чернила растекались, а сам мальчишка норовил то сбежать с занятий, то напроказничать, то подраться с соучениками. Он был веселым, незлобным, старался слушаться родителей, но у него плохо получалось, и те не винили сына.

Помимо Хафры Нира родила еще двоих детей: мальчика и девочку. Те были другими: послушными, вдумчивыми, спокойными и не доставляли родителям никаких огорчений. Зато Хафру любил отец Ниры, Антеп. К всеобщему удивлению, этот нелюдимый, мрачный, жестокий человек сильно привязался к внуку.