Лора Бекитт - Знак фараона (сборник)

Тамит был готов принять первый солнечный луч как обещание богов, как залог грядущего счастья, когда вдруг из зарослей выплыла лодка и горизонт заслонили темные силуэты человеческих фигур.

Юноша все понял. Он стоял и ждал, наблюдая за нежданными гостями, пристающими к берегу.

Это был не Анхор, а его помощник по имени Нефру, а с ним пятеро воинов.

Тамит наблюдал за тем, как посланник Анхора выбирается из лодки, стараясь не замочить длинного белого одеяния и сандалий из мягкой кожи. Это был низенький суетливый человечек, который испуганно прятал глаза от высокородных и безжалостно пронзал взглядом феллахов [14].

Ступив на берег, Нефру произнес то, что Тамит ожидал услышать:

– Мне нужен человек по имени Шеду. Позови его!

– Зачем он вам?

Помощник Анхора нахмурился.

– Не смей задавать мне вопросы, простолюдин! Делай, что тебе говорят!

Тамит решил, что спорить бесполезно, и привел отца. Выслушав Нефру, тот растерянно произнес:

– Я не смог заплатить того, что положено, но мне дали отсрочку…

Помощник писца вынул папирус и бесстрастно перечислил то, что отец Тамита был должен немедля отдать в казну.

– Иначе пойдешь в тюрьму, – закончил он и медленно вложил свиток в футляр. Взгляд маленьких бегающих глазок Нефру светился безжалостным любопытством, тогда как бесстрастные глаза воинов мрачно сверкали из-под насупленных бровей.

Шеду не успел ответить – Тамит сделал шаг вперед и с достоинством произнес:

– Ты им не нужен и ничего не должен, отец. Они приехали не за налогом, а за мной.

Шеду ахнул.

– Все из-за той девушки?!

– Не только, – со странной задумчивостью ответил Тамит.

Лицо Шеду исказилось в гримасе отчаяния.

– Это я во всем виноват, – глухо произнес он, – потому что не рассказал тебе то, что должен был рассказать.

– Ты сделал для меня все, что только мог сделать, отец, – с нежностью произнес юноша. – Я обещаю вернуться, и тогда ты скажешь мне все, что захочешь.

Пока сын садился в лодку, Шеду бессильно протягивал руки, будто хотел схватить пустоту, его губы беспомощно шевелились, а в глазах стояли слезы.

– Я вернусь! – повторил Тамит.

– Ты вернешься, чтобы навсегда покинуть меня, сынок, – горестно прошептал Шеду.

Река, в которой отражалось небо, была яркой и прозрачной, как глаза Тии, но солнце немилосердно жгло, и юноша думал о том, каким оно может быть разным: порой его свет дарит радость, а иногда будто вливает в жилы смертельный яд.

Нефру искоса поглядывал на человека, которого ему поручили доставить в Эффе. Анхор был очень суров и серьезен, он подчеркнул, что дело необычайной важности, и теперь Нефру гадал, зачем писцу понадобился мальчишка. Хорошо сложенный, загорелый, с красивым лицом, с довольно правильной для простолюдина речью, он не выглядел как преступник. Вместе с тем в нем было нечто такое, что задевало Нефру. В чистом и честном взгляде юноши таилась тень неосознанного превосходства, и это раздражало помощника писца.

С другими крестьянами было проще: они в страхе падали на землю и закрывали голову руками. Тамит не боялся тех, кто за ним приехал. Он вел себя с достоинством и был полон неведомой силы, будто за ним стоял кто-то значительный, великий.

Юноша не глядел на писца. Он вспоминал непривычно взволнованное лицо Шеду и мысленно задавался вопросом: что именно хотел сказать ему отец?

Тия без конца вспоминала тихий шелест тростника, яркие разливы заката и теплое, сильное плечо рядом со своим, хрупким и нежным. Ее истинная жизнь осталась в мгновениях прошлого. Настоящее обернулось тревожным ожиданием и жгучей тоской.

Девушка проводила дни в безделье, ей не хотелось даже читать, ибо свитки повествовали о выдуманных вещах, а она жаждала правды, пусть режущей сердце, но все-таки правды. Правды о судьбе Тамита, о своем собственном будущем.

Тия не молилась богам, она ждала – везения, удачи, счастливого случая с той уверенностью и надеждой, с какими их ждут в юности.

Через неделю к ней наведалась Эте. Подруга готовилась к свадьбе и очень огорчилась, узнав, что Тия не будет ей помогать.

– Меня не выпускают из дома, – призналась девушка.

Эте, как всегда, выглядела кроткой и чуть испуганной.

– Я слышала, что ты… – сказала она и замолчала, не решаясь продолжить.

В глазах Тии замерцали гневные искры, и в голосе прозвучала непривычная твердость:

– От кого слышала?

– Я случайно подслушала разговор моего и твоего отцов, – пробормотала Эте.

Тия невольно сжала кулаки.

– Не удивлюсь, если узнаю, что мой отец выставил меня развратницей. На самом деле я встречалась с другом детства, с Тамитом, и ничего более. Когда-то давно мы играли вместе. Я тебе рассказывала.

– Что ты в нем нашла? – прошептала Эте, и подруга ответила:

– Все.

Эте округлила глаза.

– Но ведь он… он из тех, кто живет на болотах!

– Тамит это Тамит, и неважно, где он живет! – веско произнесла Тия.

– Возможно, твои глаза заколдованы? – наивно осведомилась подруга, и Тия ответила:

– Наверное, да. Как и мое сердце.

– Я никогда не смогла бы пойти против воли отца, – прошептала Эте.

– Я не шла против воли отца. Я не знаю его воли. Я просто делала то, что мне подсказывало сердце, – сказала девушка и, не выдержав, воскликнула: – Скажи, неужели проще подчиняться другим?!

– Я всегда так жила, – ответила Эте.

Тия поняла, что спорить бесполезно. Они еще немного поговорили, и вдруг девушку осенило.

– Ты хочешь, чтобы я помогла тебе готовиться к свадьбе?

– Да. Ты – моя единственная подруга.

Тия порывисто схватила Эте за руки.

– Попроси моего отца разрешить мне приходить в твой дом!

Скажи, что тебе необходима моя помощь! Твой отец и будущий муж – уважаемые люди, Анхор не сможет тебе отказать.

Эте отпрянула.

– А если он не позволит?

– Если не позволит – другое дело. Попробуй.

Ее тон не допускал возражений, и Эте кивнула. Тия не стала объяснять своих намерений. Ей, ослепленной любовью и жаждой свободы, Эте, безропотно выходящая замуж по воле отца, казалась куклой, игрушкой в чужих руках.

– Ты что-нибудь слышала о Тамите? – с надеждой спросила Тия и, видя колебания подруги, настойчиво добавила: – Умоляю, скажи!

– Я слышала, что твой отец отправил его в тюрьму, – робко промолвила Эте, и Тия судорожно сжала ее руку.

В Эффе редко совершались настоящие преступления. Главной и почти единственной провинностью, за которую могли бросить в тюрьму, была неуплата назначенного налога. Случалось, бедняки томились в застенках по нескольку месяцев. Однажды Тия видела такого узника: его лицо было серым, глаза – пустыми, живот – впалым. Весь его облик выражал тупое отчаяние.