Инна Ромич - Рыжее наследство

Он сделал приглашающий жест рукой. Видя, что Эрика сомневается, толстяк усмехнулся.

— Я деловой человек, миледи. Поверьте, я никогда не посмел бы оскорбить знатную даму в чужой стране, тем более в Шотландии. Строгие нравы этого народа могут сравниться разве что с порядками в Каталунии, где мне довелось однажды побывать на заре юности... Можете меня не бояться.

Эрика нерешительно потопталась на месте, но потом все же пошла за Яковом. Что ей еще оставалось делать?

Торговец отодвинул полог, и они вошли в сумрак шатра. Изнутри он оказался еще более разноцветным, чем снаружи: десятки заплаток крепились грубыми стежками к его ветхим стенам, создавая иллюзию сложнейшей вышивки. Девушка с любопытством огляделась.

— Вот так выглядит мой дом, — повел рукой толстяк. — Ну, так что же вы хотели бы предложить взамен за моего чудесного иноходца?

Эрика фыркнула, показывая, что оценила шутку. Она на мгновение замерла в нерешительности, а потом, отвернувшись, достала из-за пазухи тряпицу, в которую было завернуто ее зеркальце.

— Вот... — Она стала бережно разворачивать тряпицу.

Яков с интересом вытянул шею. Серебряное венецианское зеркало блеснуло в руках девушки, и из горла торговца вырвался изумленный вздох. Эрика с грустью смотрела на дорогую вещицу, чувствуя, как у нее сердце обливается кровью. Она предавала память Эйлин, отдавая его в чужие руки... Но у нее не было другого выхода — торговец причмокнул губами, словно собираясь попробовать редкое лакомство.

— Да уж, милая барышня, — сказал он, качая головой. — Вы меня сумели удивить. Эта вещь стоит того, чтобы обменять ее на моего чудесного коня.

— Еще вы мне дадите сбрую, седло, меру овса для лошади и еду для меня, — непреклонно заявила Эрика. — И теплый плащ.

Яков возмущенно воздел руки вверх.

— Чистый грабеж! Я понесу огромные убытки. Ну хорошо, только ради вас, милая барышня...

Эрика горько усмехнулась. Продав зеркальце какой-нибудь герцогине, торговец сможет выгадать как минимум впятеро против его мизерной теперешней цены. Она с грустью погладила его серебристую поверхность.

— Эта вещь очень дорога для меня... — вырвалось у нее. — Она принадлежала моей умершей матери.

Торговец сочувственно покивал и, пожевав губами, предложил:

— Хорошо, я приплачу еще шиллинг, но ни пенни больше. Ну что, по рукам?

Эрика грустно кивнула и крепко пожала маленькую потную лапку торговца.

— Вы получите его лишь после того, как я сяду на лошадь, — уточнила девушка, пряча руку с зеркалом за спину.

— Нет-нет, мы так не договаривались, — засуетился Яков. — А если вы пришпорите коня, и — фьюить, поминай как звали? Поймите, я тоже рискую.

Эрика чуть было не рассмеялась.

— Ну что вы, Яков, — стараясь подражать тону торговца, укоризненно сказала она. — Я ведь дочь рыцаря и не даю пустых обещаний. К тому же вы легко можете поймать меня, сев на другую лошадь. Не думаю, что ваш акробат худший наездник, чем я. Я отдам вам зеркало, клянусь памятью матери, как мне ни тяжело будет это делать.

Торговец молча воздел руки к небу и засеменил к выходу, пропуская ее вперед. Эрика вышла за ним, зажмурившись от яркого солнечного света.

— Ждите меня здесь, — приказал он.

Через некоторое время он вернулся с объемистым мешком в руках.

— Здесь все, что вы просили, любезная леди, — произнес он постным тоном.

По его скорбному лицу было заметно, какие страдания причиняет ему расставание со всеми этими нужными в хозяйстве вещами. Эрика не поленилась все вытряхнуть и скрупулезно перебрать. Сбруя, две лепешки, кусок овечьего сыра... А вот овса для своего чудесного иноходца Яков явно пожалел: торба была заполнена едва ли на треть. Да и плащ был старый, весь побитый молью и в дырах, но девушка не сочла нужным спорить. Что-то ей подсказывало, что нужно поскорее убираться отсюда. Она и так слишком долго была на виду и потеряла много времени.

Она молча вручила сверток торговцу и быстрым шагом направилась к лошадям. Остановившись перед ними, она внимательно пригляделась к обеим. У той, что справа, был отвисший живот, да и бабки на вид не очень крепкие. Шотландские лошадки не очень прыткие, но зато прекрасно взбираются по крутым тропкам и не боятся сыпучих склонов.

— Я беру ту, что слева, — безапелляционно заявила Эрика и положила гнедой кобыле на спину седло.

Яков возмущенно встрепенулся, но тут же махнул рукой. Видимо, он тоже решил не спорить.

— Эх, вот так и связывайся с этой знатью, — еле слышно проворчал он себе под нос. — Последнее отберут.

— Ничего, — успокоила его Эрика. — Вы вернете себе эти деньги, уж я-то знаю. Лучше помогите подтянуть подпругу и покажите дорогу на Карноут.

Закончив с приготовлениями, она легко вскочила в седло.

— Вот зеркало, — пересилив себя, сказала Эрика, протягивая толстяку тряпицу.

Яков жадно схватил ее, развернул и бережно положил драгоценную вещь себе на ладонь, любуясь ею. Девушка молча отвернулась, смаргивая слезы, и ударила пятками по бокам лошади.

— Спасибо, Яков, — обернувшись, она помахала рукой торговцу и поскакала прочь.

— Счастливого пути! — крикнул торговец и тоже помахал ей своей пухлой рукой.

Приложив к глазам ладонь, он смотрел на всадницу до тех пор, пока она не скрылась за поворотом дороги, и его голубые глаза приобретали все более задумчивое выражение. Наконец он вышел из ступора и, воровато оглядевшись, засеменил к своему шатру.

— Интересно, — пробормотал он сам себе под нос, — очень интересно.

...Уильям Дуглас сделал несколько шагов по тесной комнатке, со злостью пнув ногой деревянный сундук. Когда они взломали двери, он уже знал, что увидит.

Они прибыли в замок сегодня утром и, как ни торопились, опоздали — девчонка сбежала. Она опять оказалась хитрее! И на этот раз ей удалось обвести вокруг пальца самого Дугласа. Стоя среди разоренной комнатки, граф почувствовал, как его постепенно захлестывает волна безудержного гнева. Он обернулся к дверям, в которых испуганно сгрудились домочадцы и сам Дункан Мак-Фергюс. От его взгляда все невольно попятились.

— Кажется, это вы называли словами «надежно заперта»? — угрожающе спросил он, обращаясь к барону.

Он поднял с каменного пола грязную холстину, перевязанную узлами, и демонстративно поднес ее к носу Дункана. Мак- Фергюс угрюмо смотрел на него, сдвинув брови.

— Никто не мог предположить такого, сэр Дуглас, — тяжело промолвил он. — Мы честно пытались помочь вам. Вам не в чем нас винить.

— Не в чем, — задумчиво согласился Уильям, небрежно поигрывая веревкой.

Его и без того суровое некрасивое лицо сейчас было просто ужасно. Задумчивый взгляд рыцаря медленно переместился на заплаканную леди Мак-Фергюс, и в глубине его черных глаз зажегся недобрый огонек.