Шахразада - Избранница Шахрияра

– Ну, что молчите, мудрейшие? Рады, небось, что наше величество почтило ваш приют убогости?

Изумление речью «халифа» было столь велико, что ни одного голоса со славословием в свой адрес Абу-ль-Хасан не услышал. Но он не знал, что должно быть иначе, и потому принял ошарашенное молчание за выражение крайней почтительности.

– Да, видим-видим… Вы не помните себя от счастья. Ну что ж, пора… С кого начнем? Кто расскажет нам о положении дел на полях сражений?

Мудрецы переглянулись: к счастью, великая страна жила спокойно. Ни одно из сопредельных царств и княжеств тоже не собиралось вести войну. И потому мир царил уже второй десяток лет.

– Что вы молчите, безголовые? Что, наша страна не ведет ни одной войны? Как жаль, а мы уже готовы были выступить во главе войска на белом мерине… Это было бы так красиво, воистину по-царски…

И вновь, в который уж раз, хохот наследника прервал рассказ Шахразады.

– Ох, мудрейшая. Да такому барану никакая белая лошадь не поможет!

Шахразада улыбнулась. О, принцу преотлично был виден потаенный смысл этой улыбки… Ибо опасно называть баранами окружающих, если не уверен в безупречной правильности собственного поведения.

Вздох пронесся по залу дивана. Кто-то вполголоса произнес: «Да он издевается над уважаемым собранием!» На смельчака зашикали. Мудрецы все не могли решиться обсудить что-то хоть на йоту более важное, чем начинающийся за окном дождь. Серые тучи и натолкнули второго советника первого мудреца на поистине гениальную мысль:

– О, наш властелин! Сегодня мы собрались здесь, в почтенном диване, для того, чтобы решить, что делать с прохудившимся небом над нашей великой страной. Еще вчера лазутчики с полуночных границ донесли, что в небесном своде замечено уже несколько прорех. И вот сейчас, посмотрите за окно, братья по мудрости, эти дыры стали столь велики, что грозят нам и жителям великого Багдада не просто дождем, но страшным ливнем.

«Завтра, нет, уже сегодня, мальчик, ты станешь моим первым советником!» – подумал первый мудрец.

Шахразада решительно не обращала внимания на Шахрияра, опять зашедшегося в смехе. Ибо нет для мятущейся души лучшего лекарства, чем смех, все расставляющий по своим местам.

Абу-ль-Хасан ошарашенно посмотрел на лица совершенно серьезных мудрецов. Та часть разума, что еще оставалась в нем от купца и здравомыслящего человека, пыталась понять, о каких прорехах в небе может говорить высокое собрание. Но лица мудрецов были столь озабочены, что и Абу-ль-Хасан начал всерьез обдумывать эту проблему.

– Да, о мои почтенные коллеги, – подхватил слова своего второго советника первый мудрец. – Вот уже два дня мы бьемся над этой воистину неразрешимой задачей. И Аллах всесильный даровал нам великую милость прислушаться к единственно правильному решению, которое может нам подсказать только наш властелин, источник всей мудрости подлунного мира, наш солнцеподобный халиф!

– Слава халифу! Слава Гаруну аль-Рашиду! Да не померкнет твоя звезда вовеки! – послышались со всех сторон голоса мудрецов и советников.

– Слава-то слава, – пробормотал Абу-ль-Хасан, – но с небосводом и в самом деле непорядок… Вон, мудрейшие, в окно посмотрите! Дождь уже идет… И не просто идет – хлещет вовсю! И кто теперь, мы вас спрашиваем, поднимется по лестнице до самой небесной тверди, чтобы ее починить?

– О великий, такие герои найдутся, поверь нам, пыли у твоих ног! В умелых людях у нас недостатка нет. Но вот что делать? Как чинить самый прочный свод в мире? Ведь его не забьешь досками, ибо не примет гвоздей небесная твердь. Не заклеишь его и смолой, ибо тогда в этом месте навсегда будет видна страшная черная заплата…

– О-хо-хо… ну что бы вы делали без своего халифа, безмозглые ослы? Все-то за вас должны придумывать мы, даже такие простые вещи!

Хохот уже плескался в глазах всех мудрецов. Те, кто был помоложе и покрепче, еще могли удержать серьезное выражение на лицах. Но те, кто был послабее, уже не пытались скрыть широких улыбок и укрыться за спинами соседей.

Но ничего этого не видел «светоч мудрости». Абу-ль-Хасан в этот миг, похоже, забыл, что некогда был нормальным и при этом достаточно здравомыслящим весельчаком. Протекающий небесный свод стал для него главной проблемой мира. И наконец – о счастье! – в голове его блеснула догадка.

– Скажи нам вот ты, да, в зеленой чалме, да, с палочкой в руке… Скажи нам, есть ли в нашей стране умелые каменщики? И есть ли в горах нашей страны белая глина? Или, на худой конец, известь?

Второй мудрец – а это он сегодня надел зеленую чалму – с поклоном ответил:

– Есть и каменщики, есть и глина. Но об этом лучше знает твой, о великий, советник по зодчеству.

– Ну так пусть он скажет. Нам разбираться в ваших склоках недосуг. Ну! Говори! Где ты там, который по зодчеству?

– Меня зовут Абдур-Рахманом, о светоч мудрости! Я первый советник по зодчеству. Со всей ясностью, ведомой лишь мне, отвечу на твой вопрос. Да, в нашей стране есть непревзойденные каменщики. Есть и белая глина в горах. Есть и…

– Ну, а раз есть, то и разговаривать тут больше не о чем! Соорудите лестницу до неба, и пусть эти ваши героические каменщики забьют прореху камнями, а потом замажут глиной. Да только глядите, дождитесь хорошей погоды! Иначе глину только размоет, и прочной заплатки не получится!

О да, это было воистину блестящее решение задачи прохудившегося неба! Несколько минут длилось молчание. Не в силах сдержать радости, Абу-ль-Хасан насмешливо спросил:

– Что, тупоголовые, не могли без вашего халифа додуматься до такого? Ну так вознесите нам хвалу! А потом сразу, слышите? сразу, как прекратится дождь, отправляйтесь чинить прорехи! Да так, чтобы к следующей ночи даже заметно не было, что кто-то где-то что-то забивал и замазывал! Надеюсь, это смогут сделать ваши непревзойденные мастера?

Абу-ль-Хасан пытался сказать еще что-то, но его голос утонул в славословиях и восторженных восклицаниях. «Халиф» прикрыл глаза, чтобы сполна насладиться восторженным хором, и потому не заметил, как самые молодые из мудрецов поспешили к двери, ибо терпеть распиравший их смех сил уже не оставалось.

Когда хор восхвалений несколько стих, Абу-ль-Хасан открыл глаза и еще раз внимательно посмотрел вокруг. Его окружали старцы, чьи глаза светились собачьей преданностью, а лица украшали улыбки. Угодливые, как хотелось бы лжехалифу.

– Ну что ж, наше величество довольно. Никогда мы еще так не радовались тому, сколь обильно наградила нас природа и мудростью, и здравым смыслом.

Послышался вздох. Приняв его за вздох восхищения, Абу-ль-Хасан встал с высоких подушек.