Людмила Сурская - Оборотень или Спасение в любви.

— И как, сударь, мы порешим это…

Он отложил еду и уставился на неё.

— Сударыня, о чём печаль, мы же были уже в подобной ситуации.

— Тю-тю, я не знала, что ты человек, — поводила она пальчиком под его носом. — Я полагаю теперь другой разговор.

— Не сердись, я пошутил. Сделаешь, как захочешь.

— Вот непременно надо меня сконфузить, — поправила она выбившийся из-под лент локон. — Сударь вы врединка.

Он, приложив руку к груди, покаялся.

— Я меньше всего того хотел. — Свой последующий вопрос он задал с озорной улыбкой. — Так что с купанием?

Она, зажав голову в тиски ладоней, думала.

— Не торопи сейчас, сейчас… Ура! Я придумала.

— Отлично коли так.

Накинув ночной халат, Таня позвала Марфу, велев всё убрать, забрала добермана и отправилась в ванную. Шла, радуясь тому, что как здорово кто-то придумал эти мыльни. Купаться в них куда приятнее, чем в лоханях или корытах, которые таскались в комнаты и вытаскивались обратно, оставляя после себя следы и беспорядок. Вот если б это ещё было в самой спальне или рядом с ней, то прелестнее не было бы ничего на свете. Папа обещал расстараться. Значит, когда-нибудь так и будет, а Тани не терпится уже сейчас пожить в той жизни, она бы избавила её в этой ситуации от сложности с купанием Сержа, так жаль! Отказавшись от услуг Прасковьи и развернув добермана мордой в угол, плескалась с удовольствием и детским восторгом осыпая пса шаловливыми брызгами. Но тот, спрятав уши под мощные лапы, не повернулся. Терпеливо снося её игры, улёгся на пол: «Забавляйся!» Промокнув себя простынёй и одевшись, позвала собаку, пёс с шумом плюхнулся в ванную, Таня сняла ошейник и в свою очередь закрыла глаза. Когда его рука накрыла её руку, она вздрогнула.

— Серж, что?

— Лежать здесь после тебя одно удовольствие. Дай что-то, чем бы я помыл голову и открой уж свои глаза. Мне это решительно не мешает.

Её глазки вспыхнули огоньками, и она, вздёрнув носик, вступила с ними в словесную дуэль.

— Зато для меня то не позволительная роскошь, — отрезала она.

Он, играя улыбкой, поморщился. Такая себе хитрая комбинация из неудовольствия и смеха.

— Мадумазель, вы острая на язычок девочка.

— Возможно, раньше я за собой такого не замечала. Всё?

— Не торопи, ангел мой. Дай побаловать себя ещё немного…Так прелестно. Вода тёплая. Пахнет травами и чудной девушкой.

Пропустив реплику про «чудную девушку» она подарила надежду.

— Потерпи, в субботний вечер помоешься в бане.

Его красивые брови в сомнении сошлись на переносице.

— Как ты себе это представляешь?

Она посмеивалась.

— Быть может также сударь. Заканчивайте с купаньем и сушитесь. А то это вызовет непременно подозрение у Прасковьи. Позвольте вам напомнить, что я и так отказалась от её услуг сегодня, а это непременно подтолкнёт её на любопытство.

Любопытство то их с Марфой давно уже съедало и, воспользовавшись тем, что княжна купается, а Прасковья её стережёт, Марфа шарила по комнатам девушки. Найденная бритва для голения рядом с кувшином воды для умывания, сначала отняла у неё язык и ноги, а потом ничего, взбодрившись, она замыслила отследить княжну и её таинственного гостя.

А в душистой ванной тешил себя купанием Серж, ему хотелось продлить удовольствие, но княжна торопила, и молодому человеку ничего не оставалось, как выбираться.

— Жаль, но ничего не поделаешь… А баня это здорово, но помнится, меня туда не пустили. Всё я готов.

Таня открыла глаза. Перед ней стоял скалящий пасть в улыбке доберман. Не удержавшись, она поцеловала пса в чёрный влажный нос и умные глаза.

— Какой ты чистенький.

Пёс смущённо отступил. Таня, опомнившись, открыла дверь и, пропуская собаку впереди себя обойдя изумлённую Прасковью, отправилась в свои комнаты.

«Совсем княжна на собаке свихнулась, мало того, что держит у себя в комнате и кормит с господского стола, ещё и купается с ней».

Когда Таня сняла с него ошейник и повернулась, Серж уже лежал на своей половине кровати. «Какой смысл, если под утро мы оказываемся в одном клубке и потом это безумие, но я к нему привыкаю. Отчего ж мне так не везёт с мужчинами. Один подлец, второй всем хорош, но оборотень». — Рассуждала она, гася лампу и смущённо пряча своё лицо от его насторожённого взгляда.

— Таня, ты чем-то расстроена?

— Вовсе нет.

— Я не слепой…

— Тебе показалось. Так прекрасно, луна хозяйничает как у себя дома.

— Позволь открыть окно?

— Ты прав. Здесь нечем дышать! Я сама, а то могут заметить. Так пахнет летом, травой и лесом, просто захватывает дух и напрочь, шальной птицей, вылетает сердце. Ах, Серж, так хорошо! — подбежав к окну, распахнула его во всю ширь. Подумав, забралась на подоконник, закинула голову, устремляя глаза вверх на укрытое звёздами небо. «Такая благодать, а ведь ничего не замечала».

— Луна действительно перестаралась, да и звёзды светят, как фонари в Рождественскую ночь, а небо чистое без единого облачка. Ты права чудный вечер. Но лучше тебе лечь, а то разгуляешься и не уснёшь.

— Позволь дать тебе совет…

— И что это будет? — прервал он её.

— Не давать мне советов. Меня маменька забросала ими. Я сбежала сюда… — Отвернулась она от него, делано устраиваясь удобнее на подоконнике. И тут почувствовала, что в комнату устремились комары. Видно, весенний воздух им казался слишком свеж и кровопийцы заторопились в тепло. «Вот об этом я совершенно не подумала, увлёкшись романтикой. Сейчас они обглодают нас, как собака кость. Ой! Про собаку лучше помолчать».

Блаженство продлилось недолго. От смешных дум её отвлёк шум. Обернулась на него. Серж собирался. Таня, ещё не понимая, что произошло, метнулась к нему на перерез. Закрывая собой проход в смежную комнату, стояла, раскинув руки, словно эти свои хилые силёнки она могла противопоставить его мощи и силе. «Какое безумие! Что она сделала не так?»

— Куда?

Он молчал, ничего не отвечал, но продолжал одеваться. Она повторила вопрос:

— Куда?

— Разве не понятно. Я ухожу, — ответил он, стараясь не встречаться с ней глазами.

Она шумно вздохнула и недоумённым голосом сказала:

— Но отчего, зачем?

Он поморщился, придётся объясняться:

— Ты доходчиво объяснила, что загостился и надоел тебе. Прошу прощение за доставленное беспокойство.

— Серж, ты не можешь такого сделать. Тебе пока опасно куда-то идти, да и некуда тебе это сейчас сделать… — Попробовала она уговорить его.

— Разберусь, поживу на улице, ерунда… Не волнуйся, вещи я верну…

— Нет, нет, позволь возразить тебе, ты решительно не прав. Я сегодня и сама не узнаю себя совсем, находясь в каком-то особенном настроении.

Он отступил, лязгнув зубами. Надо заметить он был внушительным.