Людмила Сурская - Норильск - Затон

Лёгкий вздох невольно сорвался тогда с её губ, и она не оттолкнула, не убежала, а отдалась этому безумному наслаждению. Его губы были тёплыми и умелыми, ясно, что он был не новичком в этом. Ей страшно хотелось, чтобы те сладкие минуты никогда не кончались. Её пугала только своя неопытность и незащищённость перед безумным чувством к нему. Она дрогнула тогда под его руками, а он, почувствовав это, крепче сжал её плечи, теснее прижимая девчонку к себе. Она почти потеряла сознание, когда его язык, очертив контуры её губ, вдруг метнулся дальше. Руки сами по себе взлетели за его спину, вцепившись там в рубашку. И она явно почувствовала жар его сильного тела. К своему ужасу Лиза ощутила, как её тело тает в его руках, становясь покорным, сливаясь с ним. А его губы всё настигали и настигали её пылающими поцелуями, от которых она задыхалась. Дыхание бурлило где-то в горле. Язык запал к нёбу. Жар заполыхал огнём, ноги не держали, и она почти висела на его руках. Жажда нарастала, её грудь, крепко прижатая к его телу, плавилась, стекая горячими ручейками воска вниз живота. Что там говорить: сошла с ума в один миг. Лиза и раньше чувствовала, как тепло растекается по телу, даже от одного лёгкого, нечаянного его прикосновения руки, локтя, а тут, такой огонь. Идти тогда она уже не могла, и, оторвав её от земли, он нёс какое-то время на руках, пока Лиза не успокоилась. Она была по его меркам ещё соплячкой заканчивающей школу, а он уже, в общем-то, взрослым парнем с последнего курса военного училища. Бог мой, сколько уже прошло с тех дней лет. Он стал её мужем, родился сын, а вот сейчас в том древнем замке, он целовал её с не меньшим жаром и сжимал в своих объятиях с испепеляющей её тело страстью. Только тогда прелесть заключалась в её неопытности и чистоте, а теперь с точностью до наоборот. Его пленила чувственная, пылкая женщина, способная оценить его бурлящую страсть и ответить на неё. Хорошая была поездка, а вот сегодня они летят в Норильск, как оно будет там, в холодных краях, с её любовью. Она поднесла руку к лицу и с удивлением обнаружила — оно мокрое. «Плачу. С ума сошла. Не хватало ещё, чтоб Илья заметил мою сопливость. Так и есть». — Ужаснулась она поняв, что он на неё смотрит. Осторожность запоздала.

— Лизонька, что ты, детка? — раздался голос мужа над самым ухом.

«Как будто только и ждал, когда я закончу вспоминать», — напугалась Лиза, торопясь вытереть глаза и щёки. Всё было напрасно, даже её оправдательный лепет.

— Я не плачу. Просто вспомнила, как мне было хорошо в тот вечер, когда ты меня первый раз поцеловал.

— В чём проблема-то, — ухмыльнулся муж, наклоняясь к ней, — повторить?

— Не безобразничай, — испуганно огляделась она по сторонам.

— Я-то грешным делом подумал, что ты тундры испугалась?

Испугалась ли она? Да нет… Никель, медь и кобальт, — так именуют три «кита», на которых стоит Норильск. Именно сюда получил свое новое назначение майор — ракетчик Илья Александрович Седлер. Город — это, в первую очередь, комбинат. Производство металлов на Норильском комбинате началось еще во время Великой отечественной войны. И если 23 июня 1935 года считается днем рождения Норильска, то день рождения норильского металла — 29 апреля 1942 года. Это крупнейшее предприятие по производству цветных металлов. А точнее — это «комбинат комбинатов». Не поленившись, Илья специально сгонял в библиотеку, где просмотрел и перечитал все, что нашел об этом городе, находящемся далеко от больших городов и железных дорог. Прячется себе в снегах никому, не мозоля глаза. Он скосил глаза через голову жены в маленький естественный экран. Из окошка Ила только облака и видны. Маленький сынишка Тимофей, не отрываясь, до мушек в глазах, смотрит, крутясь на кресле словно на гвоздях, в иллюминатор, пытаясь рассмотреть там белую тундру. Под Норильском — вечная мерзлота. Под любым домом земля может оттаять, дом покоситься и разрушиться. Вот почему каждый норильский дом стоит на сваях. Они вморожены в грунт. Вечная мерзлота здесь из врага превратилась в союзника. По определению прессы и науки Норильск — суровый город, а он везет туда семью. Илья не просто молчал, он маялся, согревая худенькую руку жены в своей. Ведь его девочка даже не представляет, куда он ее тащит, на что обрекает. Да еще и зимой, когда волком воет ветер, а уличные термометры подкрашенного спирта (ртутные градусники замерзают, что там говорить, при температуре -39ЊС) съеживаются. Не в самое лучшее место на планете Земля он ее везет. Снег лежит здесь с сентября до июня. Город семидесятой широты: восемь-девять месяцев в году свирепствует тут хозяйка-зима, тогда солнце надолго покидает арктическое небо, и тундра погружается во тьму полярной ночи, как на дно океана. Только зори да сполохи сказочных северных сияний озаряют ее сонный покров. Очень страшны те бури, когда мороз породнится с пургой. А он сорвал Лизу с Тимкой именно в тундру, если б ещё это был город, не так бы тяготился виной. В такое время трудно и людям, и всему живому в тундре. Как она переживет все это. Говорят, самая опасная пурга — «черная», когда становится совсем темно от хаотической бешеной пляски ветра со снежной пылью. Но ведь все когда-нибудь кончается, и оканчивается и она. Надо только потерпеть, пережить… Офицеры, побывавшие в этих местах, рассказывали, что в короткое полярное лето три-четыре месяца тундра очаровательна — она шумит вешними водами, звенит от птичьих голосов, манит бесконечными просторами и яркими, встречающимися только тут красками. Но это позже, главное, пережить зиму. А там глядишь, и до тепла дотянем. 67 суток подряд — полярный день — днем и ночью светит, не скрываясь ни на минуту за горизонт, солнце. Но это уж как-нибудь перетерпится: лето — не зима.

— Пап, смотри свет, внизу под нами, — затеребил отца Тимошка.

— Аэропорт, садимся, — наклонился к нему Илья.

А у сына уже новый вопрос на языке:

— Нас встречают, как мы будем добираться?

— Да, — вездеход уже наверняка стоит.

— А почему не такси?

— Мы едем в тундру. Такси идет только до Норильска, нам дальше, Тимоша.

У него враз рисуются на лице огромные глаза и страшный азарт.

— К оленям?

— Почти.

Тимка мечтательно закатил только что таращившиеся глаза.

— Вездеход тоже неплохо.

— Ты откуда знаешь?

— Подумаешь! Что в нём такого… Я по телику видел!

«Пацану пять лет, и он любопытен, и непоседлив. Говорят: затон весь в болотах и воде. Нужно смотреть в оба глаза за ним, а то и до беды недалеко».

Илья почувствовал, как вышло шасси, и колёса лайнера коснулись аэродромных плит. Самолет подпрыгнул и, прокатившись еще немного, застыл на отведённом ему под разгрузку месте.

— Пап, а почему мы не идем? — нетерпеливо ёрзал мальчишка.

Читать дальше