Джуд Деверо - Мститель

Двое мужчин, сидевших за столиком в углу комнаты, громко беседовали между собой.

— Мой зять, — жаловался один, — сам вырастил эту пшеницу, но, прежде чем отвезти ее в Испанию, я должен остановиться в английском порту и выгрузить мешки для досмотра.

— А мне пришлось тащить какао-бобы из Бразилии в Англию и только после досмотра доставить их в Америку.

Мужчины дружно уставились на Александра, но он притворился, что не слышит. Они не соизволили обратиться прямо к нему, так зачем выказывать им сочувствие? И что он может поделать с английскими законами? Эти двое словно были убеждены, что сейчас все еще времена Средневековья. И он — тот самый лорд, который может пойти к королю и принести ему жалобы.

— А я потерял корабль из-за шестидесяти фунтов, — вставил Джозая Грин.

Александр уперся взглядом в доверху наполненную тарелку, которую поставила перед ним Элинор. Он чувствовал себя единственным зрителем пьесы, которую уже видел сотни раз. И сейчас краем уха прислушивался к рассказу Джозаи. Вне всякого сомнения, он был давно известен присутствующим, но сегодня эту заезженную пьесу разыгрывали специально ради Александра.

Все наперебой заговорили, как чудесный корабль Джозаи, которым он так гордился, пропал навсегда. И только потому, что Джозая чем-то рассердил Джона Питмана. Речь шла о клочке земли, который никак не пожелал продать Джозая. Питман сказал, что уверен, будто в трюме корабля стоят бочки с зеленой краской, считавшейся в то время предметом контрабанды. Он захватил корабль Джозаи, но, не найдя краски, привел дюжину солдат и посреди ночи обыскал весь дом. Конечно, в процессе поиска все съестные припасы в подвале были уничтожены, белье и одежда разорваны, мебель поломана, а дочери запуганы до смерти. Джозая попытался получить обратно корабль, но ему было велено заплатить сначала штраф в шестьдесят фунтов. Поскольку все его деньги ушли на таможенный сбор, который приходилось давать Питману каждый раз, когда он отплывал из гавани Уорбрука, он не смог раздобыть еще шестьдесят фунтов. Правда, друзья Грина собрали деньги, но ему так и не удалось доказать свою невиновность. Он клялся, что не перевозил контрабанду. Питман утверждал обратное. Оба подали жалобу в Колониальный суд Адмиралтейства, где дело рассматривал один судья, без присяжных. Судья постановил отдать корабль Питману и его офицерам, поскольку Джозая так и не смог доказать, что на корабле не было и наперстка зеленой краски.

Слушая все это, Александр позабыл о собственном несчастье. Подумать только, человека разорили самым наглым образом. Теперь Питман подучил не только землю, из-за которой начался спор, но и все, что принадлежало семейству Гринов.

Алекс ел, низко опустив голову, чтобы никто не увидел кипевшего в его глазах гнева. Если он не желает преждевременного разоблачения, нельзя, чтобы они заметили, как подействовали на него их речи. Он чувствовал взгляды окружающих, желавших понять, тот ли это человек, которого они проводили на корабль четыре года назад. Совсем как дети, которые считали, что одно лишь имя Монтгомери способно решить их проблемы и все уладить.

От взрыва чувств Алекса спасло появление Джессики Таггерт с двумя большими корзинами, нагруженными устрицами.

Стоило ей бросить взгляд на людей, стоявших абсолютно неподвижно, словно в ожидании готового вот-вот разразиться шторма, как она сразу поняла, что происходит.

— Все еще не оставляете надежд? — рассмеялась она, обводя глазами окружающих. — Воображаете, будто этот Монтгомери вознамерился вам помочь? Господь создал только трех Монтгомери: Сейера, Адама и Кита. Четвертый не заслуживает этого имени. Элинор, возьми корзины. Похоже, тебе понадобится много еды, если сегодняшний парад будет продолжаться. Еще не весь город успел здесь побывать?

Она ехидно воззрилась на Александра, хотя тот так и не поднял головы от тарелки.

— Ничего не скажешь, зрелище еще то! Здесь есть чем полюбоваться!

Алекс очень медленно поднял голову и посмотрел на нее. Он пытался погасить ярость во взгляде, но, к сожалению, это ему не совсем удалось.

— Доброе утро, мистрис Джессика, — тихо приветствовал он. — Продаете устрицы? Неужели так и не нашли мужа, который бы вас содержал?

По комнате прокатился смешок. Джессика была настолько красива, что здесь не было мужчины, который так или иначе не добивался бы ее. Либо предлагали руку и сердце, после того как уморили собственных жен бесчисленными родами, либо оставляли эту честь сыновьям или родственникам. Находились и такие, которые молча мечтали о недосягаемой красавице. Но сейчас появился человек, недвусмысленно намекнувший, что, возможно, ее просто никто не хочет.

— Я сама могу позаботиться о себе, — бросила Джессика, гордо выпрямляясь. — Не желаю, чтобы мужчина путался под ногами. Ни один не посмеет указывать мне, что и как делать.

Александр широко улыбнулся и бесцеремонно ее оглядел. Давным-давно Джесс обнаружила, что не может управлять своей маленькой лодкой в длинных юбках, и поэтому приспособила для себя матросский костюм: широкие штаны, сапоги до колен, свободную блузу и расстегнутый жилет. Вот только талия была такой тонкой, что приходилось туго подпоясывать штаны. В остальном она была одета, как большинство уорбрукских мужчин.

— Скажи, — вкрадчиво осведомился Алекс, — ты все еще хочешь узнать имя моего портного?

Мужчины стали смеяться куда громче, чем того заслуживала шутка. Они ежедневно наблюдали, как Джессика разгуливает по пристани, соблазнительно покачивая бедрами. Даже в мужской одежде все изгибы, которые мечтала иметь каждая женщина, были налицо.

Элинор поспешила вмешаться, прежде чем очередная колкость окончательно обозлит сестру:

— Спасибо за устрицы. Может, сегодня днем ты сумеешь принести нам трески.

Джесс молча кивнула. Неприятно быть всеобщим посмешищем!

Она сверлила взглядом Алекса, даже не потрудившись посмотреть на мужчин, которые так бессовестно наслаждались ее унижением, после чего развернулась и ушла. Элинор схватила тарелку Александра вместе со всем, что он не успел доесть, и обожгла его суровым взглядом, но упрекнуть не посмела. Что ни говори, а он — сын ее хозяина. Поджав губы, она сухо приказала прислонившемуся к двери Николаю:

— Отнеси это свиньям, да побыстрее.

Ник открыл было рот, но тут же прикусил язык. Глаза его опасно сверкнули.

— Да, мэм. Я не спорю с женщинами.

На этот раз хохот был почти оглушительным, и на секунду Алекс вновь ощутил себя частью этого города. Не чужаком, которым был вынужден стать.

Но смех тут же стих, когда Алекс встал… вернее, попытался встать. Он не привык к накладному животу и задел край стола. Одновременно ухитрился неловко повернуть раненую руку, и боль взорвалась с новой силой. Поэтому ему не сразу удалось освободиться.