Мишель Синклер - В жарких объятиях

— Ты не ответил на мой вопрос, — наконец произнес Сирик. Младший из двух провожатых уже приготовился хлестнуть его язвительной гэльской насмешкой, но его товарищ предостерегающе пнул его в голень. Затем все с тем же каменным выражением лица, которое Сирик наблюдал на протяжении всей поездки, высокий горец обернулся к Сирику и ответил:

— Мы будем в замке завтра. Еще до захода солнца, если ты сможешь проснуться и выехать рано.

Он пришпорил лошадь и поскакал вперед, лишив Сирика возможности продолжать разговор. Впрочем, его это нисколько не огорчило. Более того, он с облегчением вздохнул, увидев, что младший горец последовал примеру старшего.

Сирик даже не знал, как их зовут. Он спрашивал их об этом, но ответ был невнятным и весьма недружелюбным. Чего не знал ни один из них — так это того, что, хотя у Сирика было не много возможностей говорить по-гэльски, он все же понимал их язык. Его мать была дочерью лэрда очень богатого клана, и ее единственный сын получил самое лучшее образование, какое только было возможно, а это включало знание языков. И поскольку отец Сирика был горцем, гэльский входил в число языков, которые его заставляли учить.

Сирик собирался применить свое образование несколько иначе. Особые отношения его отца с Робертом Первым, а также близость Сирика к королю предоставляли ему возможность вращаться в кругу знати и вождей кланов и быть в курсе их проблем. У Сирика захватывало дух от дипломатических уловок и хитросплетений обстоятельств вокруг каждого важного решения. Что могло быть увлекательнее роли посредника между враждующими сторонами, кем бы они ни были — соседями, противоборствующими кланами или членами одной семьи? Но в тот момент, когда Сирик согласился отправиться на север, мечты о политической карьере пришлось похоронить.

Через полчаса после захода солнца вожак их группы, состоявшей из трех человек, указал на небольшую поляну, где путникам предстояло сделать привал на ночь. Сирик поморщился: еще одна холодная ночевка прямо на земле. За последние полчаса он видел не меньше трех домов. Сирик подозревал, что они могли бы переночевать в любом из них, но ни одному из горцев и в голову не пришло навязывать свое общество обитателям домишек хотя бы ради горячего ужина.

Зная, что возражать бесполезно, Сирик соскользнул с лошади на землю, наклонился, чтобы размяться, а затем выпрямился, потирая поясницу. Единственным утешением служило то, что он знал: это последняя ночь на открытом воздухе в обществе людей, которые его ни во что не ставят. К завтрашнему вечеру он обретет власть, и отцу придется признать, что его сын стал мужчиной.

Хотя отец никогда от него не отрекался, Сирик с детства знал, что он не оправдал ожиданий своего родителя. Долгие годы мальчик закрывал на это глаза, убеждая себя в том, что, бывая в походах, отец с гордостью рассказывает друзьям о сыне. Как только мать позволила ему, Сирик начал тренироваться и упражняться в искусстве владения мечом, для чего приглашались лучшие инструкторы равнин. В результате среди сверстников Сирик считался настоящим мастером, что доставляло ему огромное удовольствие. К сожалению, в числе его почитателей не было отца.

Когда Сирику исполнилось девятнадцать лет, он узнал, что Роберт Первый отправился обратно в Эйр, чтобы вернуть себе земли, некогда принадлежавшие ему. Замок Тернберри был тем самым местом, где познакомились родители Сирика и где его отец на всю жизнь подружился с графом Кэрриком, будущим королем Шотландии. Услышав о развернувшейся битве, Сирик уехал против воли матери, чтобы присоединиться к сражающимся. Но он прибыл слишком поздно. Роберт Первый одержал победу и в очередной раз прогнал англичан.

Сирик знал, что никогда не забудет взгляда, который бросил на него отец, когда он галопом влетел в толпу празднующих победу воинов. На лице Абхайна застыло выражение глубокого стыда, как будто Сирик нарочно приехал слишком поздно. Как будто он был трусом, примчавшимся пожинать плоды чужой доблести. Сирик больше никогда не пытался вступить в битву. И все же он ничего не желал так страстно, как получить возможность вытеснить это мучительное воспоминание каким-нибудь достойным поступком. Сирик мечтал о том, чтобы отец бросил на него взгляд, исполненный гордости.

Две недели назад такая возможность представилась. И хотя она означала необходимость мерзнуть, терпеть неудобства и жениться на какой-то безобразной девице-горянке, Сирик поклялся себе, что станет следующим лэрдом Шеллденом. Ему предстояло возглавить один из самых могущественных кланов Западных Высокогорий.

И он знал: это позволит ему наконец добиться восхищения отца.

Креван с братом вышли во двор, чтобы побеседовать с глазу на глаз. Обычно на территории замка кипела жизнь, но сегодня лишь несколько человек бродило по двору, занимаясь делами, которые даже ради игр нельзя было отложить или отменить.

Крейг прикрыл глаза ладонью и поднял лицо к небу, чтобы определить положение солнца.

— И что теперь?

— Н-надо н-найти д-девушек и подготовиться к отъезду.

— Я боялся, что именно это ты и скажешь. Я до сих пор не до конца понимаю, почему мы на это согласились, — проворчал Крейг, не ожидая ответа. Заметив коренастую пухлую женщину, выходящую из двери кухни, он окликнул ее: — Эй ты! Покажи нам, где можно найти леди Мериел и Рейлинд Шеллден.

Женщина слегка повела бровью, и ее лицо с толстыми красными щеками расплылось в озорной улыбке.

— Ага, еще бы вам их не искать! Наверное, вам можно в этом помочь. Я ведь слышала, что скоро вы на них женитесь. — Толстым пальцем она ткнула в сторону примыкающей к воротам башни. — Третий этаж, — добавила женщина, прежде чем, переваливаясь, как утка, побрести прочь.

Не успела она скрыться из виду, как до братьев донесся ее смех. Это был совершенно беззлобный хохот, но Кревана охватило дурное предчувствие, подобное тому, какое он ощутил менее часа назад, когда увидел возвышающегося над ним Шеллдена.

— Откуда она знает? — изумленно прошептал Крейг. — Как она смогла об этом узнать? Мы сами только что на это согласились.

Креван кивнул на дверь, из которой вышла женщина. Она вела в кухню и кладовые, примыкавшие к большому залу.

— Шеллден не т-теряет времени даром.

— Mo Creach! — пробормотал Крейг и зашагал к башне, на которую указала женщина. — Я не понимаю, зачем мы это делаем.

Креван обогнал брата и начал впереди него взбираться по лестнице. Кроме них там не было ни души, но судя по вытертому коврику, который лежал у двери, ведущей в спальни третьего этажа, так бывало далеко не всегда.

Стукнув один раз в толстую деревянную дверь, Креван вдруг осознал, что понятия не имеет, что сказать девушкам. Такие новости должен был сообщать им отец, а не они с братом. Собравшись с духом, Креван ударил по двери еще раз, но уже гораздо сильнее.