Сара Ларк - Лазурные берега

Большинство женщин, однако, едва ли могли оценить еду по достоинству. Корсеты беспощадно стягивали желудки и позволяли съесть лишь небольшую порцию, независимо от того, насколько голодна была обладательница корсета до того, как ее в него зашнуровали. Нора спрашивала себя, как некоторым дамам — и прежде всего леди Уоррингтон, чей муж пожирал глазами Деирдре, — удавалось, несмотря ни на что, все же наесть округлые формы. Однако леди Люсиль всегда была склонна к тучности.

Деирдре сидела в центре и изо всех сил старалась поддерживать оживленную беседу со своим соседом по столу — секретарем губернатора. У нее не было ничего общего с этим пожилым господином, но она знала, что тот является важной персоной. Дуг лично пригласил и губернатора, однако в действительности не рассчитывал на его визит. Адмирал Чарльз Ноулз был, конечно, посвящен в семейные дела Фортнэмов своим предшественником Эдвардом Трелони. Без сомнения, он ценил заслуги Дуга Фортнэма перед обществом Ямайки (адвокат помог уладить конфликт с повстанцами — свободными чернокожими, так называемыми маронами), но почтить своим присутствием дебют его дочери-мулатки губернатор, конечно, не мог. Все же адмирал прислал на бал высокопоставленного представителя — лорда Боудена, и тот теперь обхаживал Деирдре в соответствии с полученными указаниями. Собственная дочь лорда Боудена собиралась дебютировать через месяц, и Нора надеялась на ответное приглашение.

Ужин закончился тем, что Адвеа и ее помощники внесли в зал огромный именинный торт с восемнадцатью свечами. Деирдре пришлось встать и обойти стол, чтобы задуть свечи и разрезать торт. Гости с восторгом аплодировали.

Нора одобрительно кивнула дочери. Без сомнения, ее заметил каждый из присутствующих молодых мужчин, а половина уже была, очевидно, влюблена в нее. Когда начнутся танцы, кавалеры, без сомнения, будут наперебой приглашать ее.

Пока музыканты еще раз проверяли настройку инструментов — до сих пор они развлекали общество тихой музыкой, сопровождавшей застолье, — слуги Фортнэмов открыли двери в сад, где уже были зажжены разноцветные фонарики. Кулиса из разноцветных лучей, освещавших мимозы, каскариллы и гибискусы, была похожа на сказку, и гости отреагировали восхищенными и признательными возгласами, прежде чем устремиться наружу. Сейчас, вечером, можно было надеяться на свежий бриз.

На танцевальной площадке сначала был показан разученный заранее менуэт — к восхищению всех присутствующих, младшие сыновья Дуга и Норы, четырнадцатилетний Томас и двенадцатилетний Роберт, вывели свою красавицу-сестру на сложный медленный танец. За ними последовали другие пары, как правило, тоже братья и сестры. Большинство плантаций находилось слишком далеко от ближайшего города, чтобы дети из разных семей могли вместе обучаться танцам и другим искусствам или наукам. Только молодые люди, которые жили либо в самом Кингстоне, либо в Спаниш-Тауне, либо недалеко от них, посещали школы, в которых обучали музыке и танцам. Там учителя танцев обучали юношей и девушек, не являвшихся родственниками, создавая из них пары, о чем в обществе, естественно, сразу же начинали ходить слухи. Может быть, родители сами этому способствовали? Не намечалась ли здесь помолвка?

Наконец руководитель церемонии объявил о начале общего танца, которого так страстно ожидали молодые люди. Люди постарше заняли места за столами, расставленными в зале и в саду. Слуги подали кофе и шоколад для дам и ромовый пунш для мужчин. Многие из гостей-мужчин, однако, уже давно удалились в рабочий кабинет хозяина дома со своими сигарами. Они предпочитали говорить о делах и политике, а не наблюдать за молодыми людьми во время танца или строить брачные планы, а затем их отбрасывать. В колониях это было скорее занятием для дам, которым больше нечем было заняться.

Позади стульев в саду стояли дети рабов, обмахивавшие гостей опахалами из листьев пальмы. На Ямайке круглый год было очень тепло, и многие переселившиеся сюда из Англии плантаторы так за всю жизнь и не смогли привыкнуть к жаре и высокой влажности воздуха. Особенно жаловались на это дамы в корсетах.

Леди Уоррингтон, все еще находившаяся в скверном настроении, а после банкета еще и мучимая тяжестью в желудке, неохотно, почти с недовольством наблюдала за фигурами, которые выделывали танцоры. Люсиль видела, как молодые мужчины, едва начался общий танец, дружно рванулись к Деирдре Фортнэм. Леди Уоррингтон, будучи молодой женщиной, никогда не исполняла первый танец. Ей всегда предпочитали более худощавых и изящных девочек. Кавалеры не соревновались за право потанцевать с ней. У леди Люсиль возникло подозрение, что ее супруг, когда просил ее руки, интересовался больше плантацией Холлистера, чем ее персоной. И детей у них тоже не было…

— Эй, осторожнее! — сердито крикнула леди Уоррингтон чернокожей девочке, которая нечаянно зацепила ее пальмовым листом. Это была совсем маленькая девочка. Ее лицо исказилось от страха, малышка уже готова была заплакать. — Ты испортишь мне прическу! — продолжала браниться леди. — Ну, в чем дело? Ты что, не хочешь даже извиниться?

Другая девочка опустила свою пальмовую ветвь и поспешила к малышке на помощь.

— Конечно, она очень сожалеет, миссис! — заявила служанка на чистом английском языке, на котором говорили рабы в Каскарилла Гарденс.

Леди Уоррингтон, как и большинство других колонизаторов, это доводило до бешенства. Без сомнения, негры не должны говорить так же, как и их господа!

— Просто Регима еще очень маленькая. Ей еще рано участвовать в празднике. Но она сама этого захотела.

Регима… Что за имя! Неужели Фортнэмы не могли называть свою рабыню Дженни или Лиззи, как все остальные плантаторы? Малышке на вид было года четыре. Другой девочке, которая очень умело сделала книксен, было лет семь или восемь. Леди Уоррингтон следовало бы успокоиться после извинений, однако в этот вечер ее злило все.

— Что значит «она захотела»? — раздраженно обратилась женщина к старшей девочке. — Что может хотеть ребенок? Ох эти наглые, избалованные негры…

Девочка снова сделала книксен, чувствуя себя совершенно беспомощной. Она явно не могла понять причину гнева леди Люсиль.

— Я могу еще что-нибудь сделать для вас, миссис? — вежливо спросила малышка. Конечно, это выражение она подслушала у старших слуг.

— Да, конечно, можешь! — желчно ответила леди, все же немного успокоившись, и указала на полупустую кофейную чашку. — Кофе слишком холодный и, кроме того, чересчур крепкий. У меня уже появилась изжога. Ты можешь принести мне немного горячей воды из кухни?

Девочка просияла и в третий раз сделала книксен.