Симона Вилар - Паладин

Трусы! Ничтожные трусы, да поразит их Аллах!

Но сейчас, глядя на гарцующего Ричарда Львиное Сердце, султан, казалось бы, и сам был готов поверить в подобное.

А Ричард, словно у него уже иссякло терпение в ожидании атаки, кричал в лицо мусульманам:

— Сражайтесь же! Вот я перед вами! Выходите и померяйтесь со мной силами. Хотите попасть на небеса? Я вам помогу в этом! Или вы трусы?

Саладин не вытерпел и крикнул:

— Я вижу, мне впору пугать вас Ричардом, что он придет и съест вас. Не бойтесь его, правоверные! Вспомните, это всего лишь человек!

Однако никто не сдвинулся с места, воины опускали головы, отводили глаза. И султан добавил уже тише:

— Он просто человек…

Саладин чувствовал себя униженным, оттого что его армия проявляла явное нежелание сражаться.

А король Англии, напряженный, с бьющимся в горле сердцем, все ждал, когда начнется атака.

— Ну же! — опять крикнул он, вскинув копье. — Пусть выедет против меня хоть один из вас. Давайте в честном поединке решим судьбу Святой земли!

Ричард, казалось, грезил и готов был поступить подобно герою из баллады. И в глубине души Салах ад-Дин тоже вдруг понадеялся, что найдется смельчак, готовый ответить на вызов христианского короля. Но почему они все молчат?

Саладин видел, как его отважный брат аль-Адиль с улыбкой наблюдает за Мелеком Риком. Подумать только, Адиль сегодня даже отправил в подарок этому шайтану двух великолепных скакунов, и что самое обидное — многие сочли поступок прославленного эмира благородным. А злобный подстрекатель, смутьян Дженах ад-Дин, только и делает, что шипит, изрыгая ругательства, но сам не решается принять вызов Ричарда. Еще один атабек, знаменитый воин Изз ад-Дин, не раз похвалявшийся, что в бою на копьях ему нет равных, сейчас даже отъехал в сторону, чтобы не видеть английского короля. О, храбрец Изз ад-Дин вчера позорно унесся с поля боя, став свидетелем схватки Мелека Рика и эмира Йазкуджа ал-Асади, которому английский король снес голову и плечо вместе с рукой. А ведь Йазкудж ал-Асади был одним из лучших бойцов в войске султана!

Саладин понял, что больше не вынесет этой всеобщей трусости перед одним человеком. Медленно повернув коня, он поехал прочь. За ним последовали его эмиры и атабеки, такие же поникшие и молчаливые.

Правда, не прошло и получаса, как в шатре Саладина все они оживились, заговорили, едва ли не перебивая друг друга.

— Нам нужно приступить к переговорам с Ричардом, — сказал советник султана Баха ад-Дин, и многие тут же поддержали его.

— Ричард непобедим, — повторяли они. — Мы должны просто договориться с ним о перемирии и позволить ему убраться восвояси. Тогда мы сможем покинуть военные лагеря и не будем торчать тут еще одну зиму.

— Вы не понимаете, — не выдержав, рассердился Саладин. — Я дал клятву всемогущему Аллаху вести джихад до тех пор, пока не изгоню последнего неверного из Дар аль-Ислама. Я не могу нарушить эту клятву.

— Это только ваши счета с Всевышним, о благочестивый султан Юсуф ибн Айюб, — подавшись вперед, заявил смутьян Дженах ад-Дин, и присутствующие услышали, как звякнули все пластины его доспеха. — Но если вы настроены столь решительно, то прикажите своим мамлюкам первыми идти на кафиров. А то ваши шафрановые любимцы только и могут, что храбро отнимать добычу у наших прорвавшихся в Яффу воинов, якобы предотвращая беспорядки. Что ж вы держите их в стороне? Когда речь идет о битве, вы посылаете сражаться именно нас, а когда хотите получить добычу, то это дело ваших мамлюков.

Саладин смолчал. Ему нужны были деньги, захваченные в Нижнем городе, как и нужны были его мамлюки. Ибо если эмиры начнут возмущаться против своего султана, кто тогда встанет на его защиту, как не они? И Саладин решительно отмел в сторону намек на то, что пришло время отдать на растерзание Ричарду его гвардию, лучших воинов султанского войска.

После этого Саладин в основном молчал, слушая, что говорят остальные.

— Мы сделали все, что было приказано тобой, султан. Но, видимо, Аллах распорядился в этом случае по-своему. И мы, похоже, забыли, что Пророк предписывает начинать битву лишь тем, кто уверен в победе. Есть ли у нас эта уверенность? Не нарушаем ли мы заповеди Пророка, да будет во веки веков благословенно его имя!

Дженах ад-Дин говорил, что, пока Ричард здесь, им не забрать город у проклятых кафиров: Мелек Рик знает, как построить армию, и всегда сражается в первых рядах. Потом кто-то из эмиров предложил, что, возможно, стоит попытаться сразить короля англов стрелой, тогда крестоносцы потеряют своего главу и предводителя.

— Сразить стрелой? — пожал плечами Дженах ад-Дин. — Но разве вы не слышали, что говорили воины, видевшие Ричарда непосредственно в бою? Они уверены, что он заговоренный, что сама их Дева Мариам охраняет его от ран. Вспомните, король англов покинул сражение утыканный стрелами, как еж, он был весь в крови. Но разве много вреда принесло это Мелеку Рику? Сегодня он вновь возглавил кафиров, как будто битва, даже самая тяжелая, только прибавляет ему сил.

И что самое обидное для Саладина, его брат аль-Адиль откровенно восторгался тем, как сражается Ричард. В какой-то миг султан не выдержал:

— Я вижу, нашего брата даже радует, что Мелек Рик поразил в бою столько достойных почитателей Аллаха!

В глазах аль-Адиля светилось лукавство, его улыбка могла таить в себе что угодно.

— Нет, о, мой повелитель, я не могу испытывать радости по этому поводу. И да примут гурии в раю тех, кто пал за ислам! Однако я не могу не восхищаться великолепным воином Мелеком Риком.

Он неожиданно посерьезнел.

— Цена чести и доблести всегда известна нам лучше, чем цена наших грехов. Честь роднит доблестных воинов сильнее крови, даже врагов. И я думаю, что Ричард Английский заслужил того, чтобы мы отказались от своей цели уничтожить его, а вышли с ним на переговоры… как с полководцем, который этого достоин.

Саладин заметил, как многие закивали в знак согласия с его братом. Сам же он нахмурился, глубокие морщины прорезали чело.

— Переговоры всегда начинает тот, кто ближе к поражению, — медленно, глухим голосом произнес он. — Ранее переговоров добивался сам Мелек Рик, и, как бы далеко ни зашли его войска, я понимал, что стремление английского короля договориться указывает на его неуверенность в своей победе. Теперь переговоры начнем мы. Это ли не признание, что мы не в силах ничего сделать с этим коронованным иноверцем?

И опять ему ответил аль-Адиль:

— Мужи, для которых честь — главное достоинство, уважают в противнике все, даже другую веру. Победить такого противника — почетно. Отступить и договориться с ним — совсем не позорно. И если мой султан прикажет, я готов уже сегодня начать переговоры с нашим непобедимым врагом.