Дора Моссанен - Куртизанка

Мадам Габриэль услыхала легкий щелчок замка, обернулась и, в сопровождении Симоны, вновь вышла на балкон.

С другой стороны на землю спрыгнул перс-ювелир. Он с наслаждением распрямил свои длинные ноги, потянулся, встряхнулся, словно большая кошка, и тросточкой с серебряным наконечником захлопнул дверцу. Его длинные, до плеч, волосы были собраны в конский хвост на затылке, а каштановая бородка аккуратно подстрижена. Он был одет в черную тунику, беззаботно распахнутую на груди, и в просвете виднелась загорелая до черноты грудь, никак не соответствующая сложившемуся у Симоны образу ювелира, чахнущего в ателье-мастерской.

В мочке уха у него сверкал красный бриллиант. Перепрыгивая через две ступеньки и постукивая тросточкой в такт шагам, он поднялся на террасу и легким шагом двинулся к дому.

Симона не сводила с него глаз. Ее револьвер звонко стукнулся о кованую чугунную решетку балюстрады, когда она выхватила из-за корсета кружевной платочек и уронила его с балкона.

Молодой человек услышал звон металла, устремил взор своих карих глаз на двух женщин над головой и кончиком тросточки поймал порхающий в воздухе носовой платок. Кивнув им в знак приветствия, он скрылся внутри.

Франсуаза расположилась у окна, в полумраке, нарушаемом лишь слабым светом, проникающим сквозь муслиновые занавески. В низком вырезе ее платья из шелковой органзы, инкрустированном жемчугами, виднелись роскошные груди.

Прежде чем Альфонс успел объявить о появлении перса, мадам Габриэль шагнула вперед и загородила собой Франсуазу, одновременно протягивая ювелиру руку.

Симона наблюдала, как обнаженные по такому случаю пальчики, о которых слагали легенды, с коническими подушечками и ногтями цвета слоновой кости взмыли вверх, к губам перса. Интересно, сколько же он будет удерживать ее руку? И сколько будет длиться поцелуй, который он запечатлел на этих легендарных пальцах? Сердце Симоны успело отстучать девять ударов, когда он наконец оторвался от руки мадам Габриэль. Приблизившись к Симоне, он склонил голову, прижался губами к ее правой руке и одновременно вложил ее носовой платок в левую руку.

На этот раз, почувствовав, как его губы коснулись ее плоти, она досчитала до восемнадцати. По спине у нее поползла струйка пота. Он отпустил ее руку. И только тогда она вспомнила, что не успела рассмотреть его ладонь, что впервые она не сумела составить впечатление о новом знакомом по линиям судьбы на его ладони. И почему это он целовал ее руку ровно в два раза дольше, чем знаменитую руку бабушки? Почему это руки, которые чистили лошадей, стреляли из револьвера и увлекались хиромантией в отношении незнакомцев, привлекли к себе столь пристальное внимание?

Месье Жерар Фонтанель, покровитель Франсуазы, с уверенным и решительным видом восседал рядом со своей пассией. Дородный и тучный мужчина, он старался скрыть свой объемистый живот под двубортным пиджаком с галстуком-бабочкой. Его отличали тонкие нервные усики и черная как смоль шевелюра, изрядно смахивающая на войлочный парик. Но за стеклами пенсне поблескивали глазки цвета жженого сахара, резко контрастировавшие с проницательным и даже внушительным выражением его лица. Он встал, чтобы поприветствовать перса, прикрыв ладонью чековую книжку, лежавшую на приставном столике.

Мадам Габриэль решила, что он, должно быть, явился сюда прямо из банка, вместе со своей чековой книжкой, которая лопалась по швам от миллионов. Она даже подумала, что Франсуазе в любом случае достанется какой-либо дорогущий драгоценный камень, если он вдруг не сумеет приобрести браслет из красных бриллиантов.

При виде любовника своей матери, выставленного напоказ в гостиной наподобие безвкусного, кричащего артефакта, Симона покраснела, как маков цвет.

Альфонс, суетившийся рядом, дабы убедиться, что все в порядке, сопроводил ее к стулу и вручил стакан воды со льдом. Перс в окружении бледной кожи, голубых, соломенных и рыжих волос, бирюзовых, серо-стальных и желто-зеленых глаз явно растерялся. Все, буквально каждая деталь в этих женщинах д'Оноре — их уверенный вид, утонченные манеры, откровенные взгляды — казались ему чужими и непонятными. Но более всего его поразила и очаровала Симона. Ее духи напомнили запах специй его родины — корицы, тмина, имбиря. Трогательный наклон ее головы, словно она сама до конца не была уверена в том, что скажет или сделает в следующее мгновение, поразил его в самое сердце. Похоже, она не чувствовала себя частью окружающего разврата, и вызывающий вид оторванного воротничка на платье показывал, что она здесь чужая. Поймав себя на мысли о том, что он уже раздумывает, под каким предлогом можно снова напроситься в гости в ближайшее время, молодой перс вспомнил, для чего он сюда приехал. Добросовестные и честные мужчины, не говоря уже о личном ювелире шаха, могли оказаться в подобном месте, пользующемся столь дурной репутацией, исключительно по делу.

Мадам Габриэль уже обратила внимание на ошеломленное выражение лица ювелира, растущее раздражение Франсуазы и усилия месье Фонтанеля отвлечь ее внимание, направив его на что-либо иное. Поэтому она обратилась к персу.

— Alors , вам удалось найти браслет из красных бриллиантов?

Гигант подхватил кресло и поставил его напротив стола, на который он водрузил ящичек прямо перед персом. Ко всеобщему изумлению, после этого гигант вытянулся на ковре у ног ювелира. Теперь он превратился в живой щит на тот случай, если бриллианты упадут на пол, и его злобный взгляд, устремленный на присутствующих снизу вверх, служил верной гарантией против кражи, приди кому-нибудь в голову такая нелепая мысль.

Кир повернул ключ в ящичке, предназначавшемся для хранения драгоценностей.

Юбки Франсуазы негромко зашуршали, когда она подобрала их, раскрыла веер и подвинулась ближе, устроившись на кушетке рядом со столом.

Мадам Габриэль метнула на дочь укоризненный взгляд.

У месье Фонтанеля задергались тоненькие усики.

Кир положил лупу на стол, вынул бархатную подкладку и развернул ее. Со щелчком открылась крышка атласной коробочки, и он передвинул ее в центр стола.

Франсуаза подошла к персу вплотную, одной рукой она стиснула его плечо, а другой яростно обмахивала веером свои вздымающиеся груди. Перегнувшись через его плечо, она взглянула на предмет на бархате, и в ложбинке между грудей у нее вдруг выступили мелкие бисеринки пота.

Восемнадцать красных бриллиантов, величиной в один карат каждый, украшали великолепный платиновый браслет. Они сверкали и искрились неправдоподобными оттенками красного, фиолетового и пурпурного цветов. Камни жили своей, обособленной жизнью.