Джейн Остен - Разум и чувства

Оба джентльмена, к огромной радости всех присутствующих, приехали на следующий день к самому позднему обеду и привезли с собой много новостей, которые в долгое дождливое утро следующего дня были как нельзя кстати.

Элинор мало знала мистера Палмера, и за короткое время их знакомства он каждый раз представал в таком неожиданном ракурсе, что теперь она даже не предполагала, как он поведет себя в кругу семьи. Но, вместе с тем, он вел себя как истинный джентльменом по отношению ко всем гостям, и только иногда был не сдержан по отношению к жене и теще. Он был прекрасный собеседник, когда был в настроении, но как все прагматичные люди не строил фантастических проектов и реалистично смотрел на вещи, чем противопоставлял себя миссис Дженнингс и Шарлоте. Что касается остальных черт его характера, то внешне он мало отличался от многих джентльменов его возраста и статуса. Он прекрасно держался за обеденным столом, хорошо сидел в седле, любил своего ребенка, хотя был немного непоследователен в этом, и, конечно, не позволял себе никаких утренних игр на бильярде, посвящая всё свободное время делам. Мистер Палмер теперь нравился Элинор даже больше, чем она могла предположить до приезда в Кливленд. Но в душе она понимала, что не сможет глубже проникнуться его миром, окружением. Образом жизни. Ей было чуждо его эпикурейство, его эгоизм, его манера общения, весьма своеобразная, и невольно сравнивала его с Эдвардом, простым и искренним, каким она запомнила его.

Ах, Эдвард, Эдвард! Наконец-то некоторые его эгоистические черты открылись ей, благодаря полковнику Брэндону, который вернулся из Дорсетшира. Он был очень рад встреч с Элинор, впрочем, как и всегда: он соскучился по ней за десять дней разлуки и, казалось, был готов согласиться с любым ее мнением, которое его очень интересовало. Все это подтверждало рассуждения миссис Дженнингс о его симпатии к Элинор. Возможно, этого было бы достаточно и для самой старшей мисс Дэшвуд, чтобы поверить в его любовь к ней, если бы она не верила с первого дня их знакомства, что его сердце полностью принадлежит только Марианне. Но тем не менее она стала присматриваться к этой паре и заметила, что сестра ловит каждый взгляд полковника, но миссис Дженнингс как будто не замечала этого, а когда он участливо интересовался самочувствием Марианны, ее головой и горлом, которое начало болеть, видимо от холодной погоды, то Элинор находила во всем этом симптомы начинающейся любви.

На третий и четвертый день после приезда они совершили две вечерние прогулки в весенних сумерках по утоптанным дорожкам аллей и нехоженым уголкам сада. Особенно замечательным было пробираться по самым отдаленным местам, более диким, чем все остальные! Деревья там были самые старые, а трава уже начала пробиваться и была свежая и сырая! Все меры предосторожности, о которых предупреждали все, Марианной были отброшены. Мечтательное сидение в весеннем саду в мокрых ботинках и чулках для нее не прошло даром и через день или два дало о себе знать. В результате, ей становилось все хуже и хуже, температура росла, появились боли в легких, кашель и сухость в горле. Хороший сон мог стать одним из лекарств, и по настоянию Элинор, которая пыталась применить хоть простые и нехитрые методы лечения, Марианна слегла в постель.

На следующий день Марианна проснулась как обычно рано, спустилась в гостиную и на все вопросы о самочувствии отвечала, что ей уже лучше. Чтобы доказать правоту своих слов, она пыталась заняться своими обычными делами. Но, увы, весь день ей пришлось провести у камина в кресле с книгой в руке, которую она не могла даже листать, или полулежала на диване, утомленная и вялая, она не в силах была говорить даже о своем состоянии. И, наконец, вечером она пораньше легла в кровать, чувствуя все большую и большую слабость. Полковник Брэндон был удивлен спокойствием и деловитостью ее сестры, которая сама ухаживала за больной, не смотря на протесты Марианны. Элинор давала ей лекарства только на ночь, веря, как и сама больная, в исцеляющую силу сна, и не придавала болезни большого значения.

Но после бессонной и лихорадочной ночи, измотавшей обеих, когда Марианна попыталась встать, не смогла даже сесть на кровати и окончательно слегла, Элинор на утро была, наконец, готова последовать совету миссис Дженнингс и послать за аптекарем Палмеров.

Он пришел, осмотрел свою пациентку и приободрил мисс Дэшвуд, сообщив, что через несколько дней ее сестра поправится. Но при этом, сказал, что болезнь имеет тяжелое течение и скорее всего это «инфекция». Услышав это слово, всегда веселая миссис Палмер запаниковала, переживая из-за своего ребенка, а миссис Дженнингс, которая с самого начала смотрела на болезнь Марианны куда серьезнее, чем Элинор, теперь выглядела очень мрачной. Она выслушала сообщение мистера Харриса и разделила предосторожность Шарлоты относительно немедленной изоляции больной от ее дитя. Мистер Палмер, хотя и считал их опасения напрасными, с удивлением обнаружил у своей жены волю и силу противостояния. Ее отъезд, между тем, был уже назначен, и в течение часа после приезда мистера Харриса, она уже собралась со своим маленьким сыном и своей няней на другой конец местечка Баф. Там проживали дальние родственники мистера Палмера, и он сам обещал присоединиться к ним через день-другой, и туда ее мать была готова сопровождать внука. Но миссис Дженнингс, в тоже время, проявила свою сердечность, чем и заслужила еще большую любовь Элинор, заявив, что никуда не уедет из Кливленда, пока Марианна не поправится, и сама позаботиться о ней, почти как ее родная мать. Элинор убедилась, что в некоторых случаях она была ей очень полезна, разделяла с ней тяжесть и усталость, а в некоторых вещах по уходу за больными разбиралась даже лучше ее.

Бедная Марианна, вялая и слабая, чувствовала себя совершенно разбитой и не очень-то верила, что через пару дней выздоровеет. Мысль о том, что день грядущий ей готовит. Кроме болезни, была невыносимой, поскольку именно завтра они собирались вернуться домой в сопровождении слуги миссис Дженнингс, чтобы сделать своей матери приятный сюрприз. Марианна переживала, что из-за нее отъезд пришлось отложить, Элинор постаралась подбодрить ее и сказала, что это ненадолго, во что сама верила тогда.

Следующий день не принес никаких улучшений в состоянии больной. Ей, действительно, не становилось лучше, но кроме отсутствия улучшений, не было и ухудшений! Вся компания уехала похоже надолго. Что же касается мистера Палмера, который вообще не желал уезжать, не столько из-за человеколюбия, сколько избегая общества своей жены, вдруг согласился на уговоры полковника Брэндона выполнить данное жене обещание и последовать за ней. А пока он готовился к отъезду, полковник Брэндон с еще большим усердием начал поговаривать и о своем отъезде… Здесь доброта миссис Дженнингс проявилась с еще более желанной стороны. Попросить полковника уехать прочь, пока его любовь была очень занята болезнью своей сестры, означало лишить их обоих общения. Тогда она подумала и для большего удобства попросила его остаться в Кливленде, так как ей не с кем было больше играть в карты по вечерам. Она просила очень сильно его остаться, и он не смог долго возражать, особенно когда доброта миссис Дженнингс сопровождалась просьбами мистера Палмера, который был бы спокоен, если б полковник Брэндон оставался в доме и мог, в случае чего, заменить его и помочь мисс Дэшвуд.