Светлана Берендеева - Княжна

Домой вернулись поздно и на другой день поздно встали, уж при свете. Отец уже знал, что Марию ко двору берут, был доволен – пронесло, царский гнев отошёл. Выезд в Москву был назначен на другой день, и с утра начались хлопоты сборов в дорогу. Пелагея с ног сбилась – слыханное ли дело, за один день собраться! Укладывала сундук да приговаривала, что, мол, стоило ли сюда ехать, чтоб, почитай, сразу в Москву возвращаться.

Марии и хотелось опять в Москву, и грустно уезжать было: вроде и привыкла уж тут. Да и Наташу оставлять жалко, так сроднились они за эти дни, будто год вместе прожили.

– Ничего, – утешала её невестка, – Вот армия против турка пойдёт, царевна и обратно вернётся, и ты, конечно, с ней. Да, Вася говорил, что донесение-то он в Москву повезёт, ты поцелуй его за меня, скажи «жду». А там, – Наталья хитро улыбнулась, – и Сашу, может, возле государя встретишь, вот и помиритесь.

Мария вздохнула. Саша. Все эти дни она будто и не думала о нём, он просто всегда был с ней, в её мыслях и в душе.

Выехали рано, в каретах додрёмывали, при свете остановку на завтрак сделали, а после завтрака Марию и остальных фрейлин в карету к царевне Наталье Алексеевне пересадили. Было их всего трое: кроме Марии ещё Варвара Свиньина и Нина Цицианова – та, что с Сашей так ловко танцевала. Принялась их царевна сразу наставлять о правилах придворного поведения, и от себя говорила, и читала по тетради, посланником Василием Долгоруким писанной. Читала Наталья Алексеевна внятно, не торопясь, изредка поднимая глаза и поясняя малопонятные слова. Потом, утомившись, тетрадь закрыла, потянулась.

– Понять вы должны, боярышни, сколь важно, чтоб вы все правила обхождения до тонкостей знали. Государь наш бьётся, чтобы сделать Россию истинно великой державой и хочет двор иметь не хуже других европейских. В том мы помогать ему должны, сколько сил наших хватит.

Мария искоса поглядывала на новых своих подружек. Нина Цицианова, черноволосая, с большими чёрными глазами и с большим же чётко очерченным ртом. Варя Свиньина, напротив, светленькая, чуть рыжеватая, с очень белой прозрачной кожей и мелкими аккуратными чертами лица. Обе они серьёзно и внимательно слушали царевну, временами взглядывая друг на друга и на Марию.

Интересно, думала Мария, нравится ли Нине мой Саша, и есть ли у неё свой жених? Какая у неё кожа смуглая, как у скотницы. Наташа сказывала, князья Цициановы из Грузии, видом черны, но православные. Князя царь Пётр на службу позвал, он иноземцев жалует, имения им дарит российские и из казны кошт немалый отваливает. Вот и князю Георгию земля с крестьянами пожалована была, так что стало ему на что дом в новой столице выстроить и семейство туда перевезти. Теперь вот дочь ко двору царскому взята.

Нина поймала её взгляд и улыбнулась. Марии стало совестно, и она поспешно улыбнулась в ответ.

Ехали быстро, с малыми остановками для трапез, благо лошади были резвы и часто менялись – государь позаботился прислать подставы. Сам он вперёд ускакал, дела не ждали. Поезд был большой: кроме царицы Прасковьи с дочерьми и царевны Натальи, еще Катерина Алексеевна с дочками, ближние царицыны боярыни, министры государевы, сенаторы, и все с семействами, с челядью, с поклажей. По дороге все перезнакомились, в гости из одной кареты в другую ходили, пересаживались, менялись местами.

Наталья Алексеевна чаще с маленькими дочками Петра в карете сидела, она издавна за детьми брата своего приглядывала, и царевич Алексей у неё на руках вырос. Екатерина же с новыми фрейлинами больше была. Они за длинную дорогу о чём только не переговорили, даже детство вспоминали – каждая своё. Маша с Варей – московны – наперебой вспоминали, как яички на пасху катали, за малиной с дворовыми ходили, цыган с медведями смотреть бегали. Нина о своих горах рассказывала, напевала протяжные грузинские песни. А Катерина про себя говорила мало, больше слушала да выспрашивала, особенно о церковных обычаях, как какие праздники справляют. Оно и понятно, недавно ведь православную веру приняла. Катерина с растроганной улыбкой рассказывала, как крестили её и нарекли Екатериной, раньше она Мартой была. А крёстным отцом царевич Алексей выступил, сильно он робел в церкви, смущался. Она посмотрела на сидевшую напротив Марию.

– Он вообще по натуре робок. Не знаю, как и осмелился в этот раз против отца пойти.

Нина с Варенькой с любопытством повернулись к Марии.

– Что такое? Скажи, Маша.

Катерина усмехнулась.

– Это, девоньки, секрет, и не спрашивайте. У тебя, Маша, жених есть нынче?

Мария замотала опущенной головой, нет, мол.

– В твои годы можно повременить. А у вас девоньки?

У Вареньки тоже не было пока. А вот Нина, значительно взмахнув ресницами, призналась, что хоть рукобитья и не было, но она знает, кого ей родители прочат. На неё набросились с вопросами, но она имя назвать наотрез отказалась, сказала только, что красавец несравненный, и у царя в чести, и, как она, горы любит.

От этих слов у Марии внутри похолодело, и Нина сразу показалась ей противной. Враз вспомнились ей давешние опасения о Сашиной гордости. А может, промеж них уж и было что? Она незаметно отодвинулась от Нины в угол кареты и в оставшийся путь старалась рядом с ней не садиться.

К Москве подъехали в сумерках и сразу повернули в Преображенское. Министры да сановники от царевниного поезда отделялись по своим домам. Марии тоже хотелось бы в свой дом, но она теперь на службе – надо при царском дворе быть неотлучно. Так что пришлось до дому только челядь, что с ней была, отправить, при себе одну Пелагею оставила.

В Преображенском их ждали, да не совсем: большой дом протопили и вымыли, а флигель, где фрейлины разместиться должны были, был не готов. В доме им на первое время проходную комнату отвели, а в ней аж три двери – только и хлопают, только и снуют люди туда-сюда. Так-то неуютно! С дороги бы в баню, а в баню по-первости царские особы пойдут, скоро ли очередь до них дойдёт? Пелагея, конечно, не стерпела.

– Слышь-ка, Маша, и чего мы здесь сидеть будем. Дом-от наш недалече.

Мария поколебалась.

– Недалече-то недалече, да как это против политесу придворного выйдет?

Посмотрела на унылые лица товарок, на сердитую Пелагею и решилась.

– Ладно, подождите меня. Пойду у Натальи Алексевны спрошусь.

Царевна Наталья, в запарке от хлопот по приезде, только рукой махнула.

– Езжайте.

Тут и царевны Иоанновны выскочили.

– И мы с вами. Можно?

И их отпустили. И Катерина Алексеевна к их компании пристала. Скучновато ей с Натальей, да с царицей Прасковьей, больше к молодым тянуло, потому как сама ещё в молодых годах. Много народу получилось – вместе с услужницами на три кареты набралось. Мария даже беспокоилась: хватит ли протопленных комнат у них в доме, да и баню догадались ли сготовить?